Потомок седьмой тысячи
Шрифт:
Тот наконец насытился, поблагодарил за радушие. Взгляд упал на пепельницу, пододвинутую Дентом: на дне свинцовой раковины изображение обнаженной женщины.
— Занятная вещица, — хмыкнул он. Повертел в руках, полюбовался и осторожно поставил перед собой.
— Изделие здешнего заводчика Оловяшникова, — пояснил хозяин. — Пользуется спросом.
Гость опустил горящую спичку на свинцовую красавицу, поднял осоловелые, тусклые глаза и впервые осмотрелся. Большая квадратная комната с высоким потолком казалась пустоватой, хотя по бокам стояли два громоздких кожаных дивана, тяжелые, мягкие кресла.
Его внимание привлекла узорчатая льняная скатерть на стене, заменявшая ковер.
— И это, полагаю, изделие местных фабрикантов, — сказал он, подходя ближе и с интересом разглядывая затейливый рисунок. На отбеленном серебристом полотне нежно вырисовывалась водная гладь с едва заметными рябинками от бегущего на полных парусах судна. Точно из воды поднимался перед кораблем сказочный замок — обетованная земля, желанное пристанище. Но это только на первый взгляд. Почему-то настораживают бочки, выброшенные на берег, якоря, наполовину занесенные песком. Не гибель ли ждет рвущееся к замку судно?.
Приезжий коротко вздохнул, возвращаясь к столу.
— У вас счастливый дар, мистер Дент: умеете находить то, что потом приобретает ценность. Я вам завидую.
Дент весело оскалился.
— Делать находки — моя слабость. Эту старую скатерть ткали давно-давно на здешней фабрике. О, тогда мастера были искусными художниками. Я купил ее у одной обедневшей вдовушки. Она прекрасно сохранилась… Нет, нет, не смейтесь. Я имел в виду скатерть.
— Понял, понял, мистер Дент. — Гость снова взглянул на часы. — Жаль уходить, у вас так уютно. Но поезд есть поезд — опоздавших не ждет. Мистер Дент, вас интересуют дальнейшие дела фирмы…
«О, он меня уморит!» — Дент судорожно сглотнул, ожидая услышать: «Нет больше надобности в ваших услугах. Мы извиняемся, но…»
— Потеря хозяина привела к серьезным осложнениям, но… — Представитель фирмы помедлил, подбирая нужное слово. Дент нервно сжал подлокотники кресла, смотрел не мигая. — …Но мы сохраняем свои дела. Это должно вас радовать. Не правда ли?
— О, да! — расцвел хозяин. — Я очень, очень рад!
— Просили передать вам. — Объемистый пакет, извлеченный из желтого саквояжа, стоявшего у ног гостя, лег перед Дентом на стол. — Фирма рассчитывает на ваше сотрудничество…
— Хочу быть полезным, — поспешно вставил хозяин.
— Это несомненно. — По губам собеседника пробежала легкая улыбка. — Один вопрос, мистер Дент. Много ли ваших соотечественников на фабрике?
— Трудно, трудно. — Хозяин мрачно побарабанил пальцами по столу. — Мои соотечественники покидают фабрику один за другим и не по своей воле. Находятся русские инженеры.
— И от этого ничего не меняется, фабрика работает по-прежнему, — досказал тот.
— Может быть… — согласился Дент.
— Вы крупный специалист. — Гость придавил окурок в пепельнице. — Очень, очень занятное изделие этого Оловянишникова… Без вас не обойдутся.
— Хотел очень надеяться. — Серые, глубоко запрятанные глаза Дента повеселели. — Паровая машина… Нет русских техников, чтоб знали ее, как я.
— Отлично, это нас
— На память о посещении здешних мест. Она вам нравится.
— Вы любезны, я охотно принимаю подарок. — Гость засунул пепельницу в саквояж. — Эта вещица мне в самом деле нравится. Неплохая фантазия у господина Оловянишникова. — И уже от дверей добавил: — Примите мой совет, дорогой мистер Дент: почаще бывайте с фабричными. Это не всегда приятно, но есть польза. Они за вас будут стоять горой. Поверьте, нам интересно, чтобы за вас стояли горой. Насколько известно, фабрика и в дальнейшем будет расширяться, пойдут крупные заказы. Суть в том, чтобы не упустить их.
— Я слушаю внимательно.
— В пакете есть специальная сумма для подарков желательным людям. Не скупитесь. Стеснять вас не будем. И еще, каждый промах русского специалиста повышает ваши шансы. Не так ли?
— Вы совершенно правы.
— Желаю успеха, мистер Дент!
— Спасибо! — Хозяин энергично потряс холеную руку гостя. — В таком случае русские говорят: за совет спасибо.
3
Мелкая снежная пыль переметала улицу, грудилась к сонным домам с черными провалами окон. Стегал ледяной ветер в лицо. Небо низкое, мутное — темень. В такую погоду собак выпускать жалко, а тут службу неси. На печку бы сейчас, под тулуп, дремать под вой ветра. Через неделю Герасим Грачевник (детишки ждут не дождутся, когда мать будет тестяные птички печь), а холода, будь неладны, не отпускают… И зачем только занесла нелегкая к шестому корпусу — на дворника нарвался: «Разбой наверху, остановить надыть». Пришлось подняться — не будешь спорить. И вот история! Положим, сам-то Бабкин отпустил бы Крутова и обыск делать не стал, а если хожалый сообщит по начальству? Скандал! Тащи теперь в часть — за провинность. А велика ли провинность — книгу читать! Господи, что только делается в твоих владениях!
Бабкин поднял воротник, пошел боком, чтобы ветер не так сек лицо. Федор на полшага сзади. Особенно не торопится: не на свадьбу, ночь длинная — еще насидишься.
— Закоченеть можно, — недовольно проворчал служитель. — Давай побыстрее.
Ему неуютно от долгого молчания, пытается расшевелить Федора. Пусть бы ругался, что ли, и то веселее.
— Про что книжка-то, а?
Миновали уже часовенку на площади, двухэтажный магазин Подволоцкого, шли по Ветошной, когда мастеровой запоздало ответил:
— Все люди с одного места выходят, а потом живут по-разному, вот и объясняется в книжке, почему так.
— Врешь ты, — после длительного раздумья ответил Бабкин, — не могут писать об этом.
У здания (низ каменный, верхняя пристройка обшита тесом) входная дверь широко распахнута, в крыльце сугроб.
— Расхлебянили и не ума, — ругнулся полицейский, пропуская Федора вперед и пытаясь прикрыть за собой дверь. — Не свой дом, казенный, абы как…
В натопленном помещении за деревянным барьером сидел дежурный, клевал носом. Слушал Бабкина и не понимал, что от него хотят. Наконец уразумел, накинул шинель и пошел будить пристава, который жил тут же, в верхней пристройке.