Потому что ты мой
Шрифт:
– Ну и что у нас здесь? – Осмотрев майку, Грейс цепляет ярлычок. – Ага, вот кто проштрафился!
Скрестив руки на груди, Мейсон притопывает ногой.
– Ну все, у нее маразм уже начинается. Определенно.
Грейс, хохотнув, берет со стола Ли ножницы и срезает этикетку.
– Ты же знаешь, у твоей мамы забот полон рот. Не суди ее строго. – Она бросает взгляд на Ли, которая еще разговаривает по телефону, повернувшись спиной к обоим.
– У тебя самой забот полон рот, но ты никогда не забываешь срезать ярлыки с одежды Луки.
– Лука
– Ну, если бы имел, ты помнила бы. – Он передергивает плечами.
– Возможно, – подмигнув, говорит она и помогает ему надеть обе рубашки, а затем отходит и оценивающе его осматривает. – Какой красавчик!
Мейсон церемонно кланяется.
– Как это тебе удается? – закончив телефонный разговор, спрашивает Ли.
Мейсон, выпрямившись, бросает на нее настороженный взгляд.
– Грейс нашла ярлык.
Последнее слово он произносит так, словно это что-то омерзительное.
– А он был? – Ли определенно в замешательстве. – Хм, я вроде бы все срезала.
– Эй, да ладно тебе. С кем не бывает. Верно, милый?
Грейс бросает на Мейсона строгий взгляд.
Вздохнув, тот уходит в столовую – но по дороге врезается в костлявое бедро Ли.
Та прижимает к глазам кончики пальцев.
– Порой мне кажется, что Мейс меня ненавидит.
– Ничего он тебя не ненавидит. – Грейс ласково приобнимает подругу. – Это называется радости материнства. Дети для того и созданы, чтобы портить нам кровь.
– У тебя с Лукой никаких проблем. Таких точно нету.
– Лука и Мейсон совершенно разные, – пожимает плечами Грейс.
Ли бросает взгляд на часы снова.
– Черт! Слушай, ты, случайно, не могла бы…
Грейс уже знает концовку: «Ты не могла бы приготовить ему завтрак?»
– Конечно.
Они научились понимать друг друга с полуслова, когда Ли, мучаясь неизвестностью, ждала диагноз Мейсона. Грейс к тому времени оправилась от развода с Чэдом, своим бывшим, и как смогла ее поддержала. Затем, поняв, что ребенка с дисфункцией сенсорной интеграции лучше учить на дому, Ли уволилась из престижного нашвиллского салона красоты «Парлор и Джюк» и, превратив свой гараж в студию, стала принимать клиентов на дому.
– Ноа приедет через час, – продолжает Ли. – Я не могу позволить себе отменить никого из сегодняшних клиентов, но… – Она качает головой.
Грейс в курсе, что Ли нужно обслуживать человек шесть в день, чтобы заработать на Ноа и оплату счетов. Хоть тот и сделал большую скидку, Ли еле сводит концы с концами.
– Ступай, прихорашивайся. Я займусь завтраком.
– Что? – фыркает Ли. – По-твоему, я непрофессионально выгляжу?
Она показывает на свои спортивные штаны и мятую футболку.
Грейс оглядывает Ли с головы до ног. Тоненькая как тростинка, даже худее обычного. Торчащие локти и бедренные суставы, коленные чашечки выпирают, когда садится. Взгляд Грейс перемещается на впалый живот, крошечную грудь и останавливается на лице. Такие изящные черты, что моделям впору плакать от зависти.
– Ты выглядишь прелестно. Даже в пижаме. На мой вкус, худовата, но…
Ли картинно возводит глаза к потолку.
– Можно подумать, у меня бывает время поесть. – Она собирает волосы в хвост и кривоватыми зубами стаскивает с руки резинку. – Ты точно не против сделать ему завтрак? Я быстро.
– Не против! – кричит Мейсон из соседней комнаты.
– Видишь? Он все понимает, – говорит Грейс. – Тост из безглютеновой муки?
– Да, с…
– Помню, намазать пастой для аллергиков, а не миндальной. Нарезать квадратиками. Сбоку положить ягоды. Прикосновения запрещены.
– Что бы я без тебя делала? – вздыхает Ли.
– Ступай прими душ, приведи себя в порядок.
Грейс доставило бы огромное удовольствие спустить в унитаз чрезмерную ответственность Ли. Когда они познакомились, Лука и Мейсон были крепкими, любознательными младенцами, а подруга – веселее и беспечнее. Теперь все вращается вокруг ее каждодневных мини-драм, и хоть Грейс всегда терпеливо выслушивает, в последние месяцы отношения изменились. Говорят они практически об одной Ли: ее проблемы, груз прошлого, стресс, несравнимый с тем, какой испытывают другие. Плюс ко всему навязанная самой себе трезвость, вечная нехватка денег. Порой Ли даже отпускает загадочные намеки о той ночи, когда зачала Мейсона. Словно вот-вот ответит на интересующий всех вопрос: «Кто отец?» – но затем будто пугается собственной откровенности и закрывает рот на замок.
Грейс не хочет еще больше омрачать жизнь подруги. Нужно сказать ей кое-что важное, но, видно, сегодня не лучшее время.
Грейс идет на кухню, к Мейсону.
– Ну так что там у вас случилось, кроме этикетки? – спрашивает она, доставая из холодильника хлеб.
– Мама пытается жить без кофе… в очередной раз, – отвечает Мейсон, выбивая на бедре дробь. – А мы все знаем, чем это чревато.
– Так, наконец-то докопались до сути. – Она засовывает хлеб в тостер и моет руки. – У меня идея. Что, если я сварю кофе, чтобы Ли – и ты – как-то пережили этот день? Пойдет?
– Ясен пень! Не то что пойдет – поедет!
Она склоняет голову набок и присматривается к нему.
– Послушай, а ты точно уверен, что тебе не сорок? В жизни бы не подумала, что семилетка знает такие выражения.
– Жду не дождусь сороковника.
– Мне за сорок, и, поверь, никакой особой радости тут нет.
– Враки!
Грейс умиляет их добродушная перепалка. Несмотря на то что из-за проблем с сенсорной интеграцией Мейсон ужасно привередлив в отношении людей, звуков, ощущений и тем более пищи, он настоящий ангелочек, заброшенный в сложный мир, который зачастую его не принимает. Но Грейс его понимает. С тех пор как мальчик вошел в ее жизнь, она всегда готова его поддержать, привязалась, точно к родному. Она сделает для него все, и Ли это знает.