Потрошитель
Шрифт:
Нормальное освещение, в том числе и окна, превращают человека в мишень. Поэтому первое, что она делала, входя в свою комнату, – это, достав «канг», осматривала через окно крышу соседнего дома. Сегодня там никого не было. Конечно, такие окна создают постоянную угрозу безопасности, но в то же время при случае могут стать спасением, если кто-то все же решится снести входную дверь. Тикки предпочитает рисковать, но иметь путь для отступления.
Ночь была уже на исходе, но все-таки хоть остаток ее надо провести без одежды. Она быстро разделась догола, побросав одежду и оружие на матрас, и включила стерео. «Свежие Новости» 38-го канала что-то рассказывали о чиновнике по фамилии Найман, которого пришили на подземной стоянке.
Она зашла в ванную, чтобы справить нужду, а потом стала разглядывать себя в зеркале. Какая-то слабая сыпь на шее беспокоила ее уже несколько недель – там и сейчас была видна краснота. Тикки удивилась – обычно с ней такого не случалось. Очевидно, напоролась на какой-то токсин, с которым ее организм оказался не в состоянии справиться.
Наверное, серебро. Для нее это самый настоящий яд.
Она потерла место покраснения, но это было ошибкой – чем больше она терла, тем сильнее появлялась краснота, тем сильнее становилось жжение. Это вдруг расстроило ее, и внезапно поднявшаяся волна злобы пробудила инстинкт. Изменения начались прежде, чем она смогла заставить себя остановиться, а раз уж они начались, Тикки не хотела их останавливать. И вообще, это хорошо вписывалось в ткань сегодняшней ночи. Из кожи поперла шерсть, тело удлинилось и расширилось, дыхание стало шумным, хриплым, резонирующим, совершенно непохожим на человеческое. Она прыгнула на четыре лапы и выплыла на середину жилой комнаты.
Лунный свет, проникающий через окно, тоже разозлил ее. Она повела ушами, испытывая внезапное желание заворчать, а еще лучше – зарычать, показать себя во тьме ночи, заявить о своей власти над городом, но сумела справиться с собой. Недовольная, Тикки потянулась и зевнула, а потом плюхнулась брюхом на матрас. В такие ночи, как сегодня, когда светит луна и ее натура хищника тоскует по воле, так хорошо было бы оказаться где-то на природе, во тьме каких-нибудь дебрей в окрестностях Сиэтла, в лесистых долинах Маньчжурии или Юго-Восточной Сибири… Преследовать… охотиться, выпрыгивая из кустарника у водопоя… налетать, как молния… безмолвная и стремительная… одним ударом валить жертву…
Жизнь на природе так проста! Она рождена именно для такой жизни, где можно действовать не задумываясь. А вот среди людей часто бывает столько… затруднений. Об этом и думать-то противно.
Она опустила голову на лапы и перекатилась на бок, поглядывая на окно.
Сегодня она добыла трех людей, а еще двое сбежали. Эти трое, одного из которых звали Молоток, получили по заслугам. Угроза смертью должна быть и оплачена смертью – все ее инстинкты требовали этого. Если бы Тикки их не убила, теперь они бы еще охотились на нее, и это продолжалось бы до тех пор, пока они не нашли ее и не убили.
Соперничество между хищниками – это такая же часть природы, как жизнь или смерть, так и должно быть. Хищник, на чьей территории кормятся другие хищники, скоро ослабеет и умрет – у него отобьют всю добычу. Это значит, что она сделала все правильно и даже законно. Это значит, что лучше убивать, чем быть убитым, лучше повелевать, чем подчиняться. Если бы Тикки была так слаба, чтобы просто подставить шею и позволить себя убить, разве дала бы ей Природа дух охотника и оружие, чтобы охотиться?
А вот что делать с ее человеческой личностью? В чем ее смысл? Неужели это просто маска и больше ничего? С этим трудно смириться. Тикки верила, что Природа не стала бы снабжать ее способностью существовать среди людей, если бы не предполагала для нее какой-то существенной роли в человеческом стаде. Нужно только понять, в чем состоит эта
Мама часто говорила, что Тикки должна найти собственный путь в жизни. И Тикки занималась этим с самого детства в Сеуле, и Шанхае, и до нынешних дней в Сиэтле, и сейчас в Филадельфии. Сюда она приехала в поисках человека, который ее раньше использовал. Теперь этот человек в каких-то своих целях стремится ее уничтожить. Тикки очень заботило, сумеет ли она его найти и что станет делать, если это ей все же удастся. Сейчас, правда, это не первоочередная задача.
Сегодня ночью…
Дела пошли наперекосяк. Именно поэтому она и укрылась здесь, в северо-восточном Филли, а не в своем обычном логове, и именно поэтому она не уведомила об этом Адаму.
Тикки сама не могла понять, почему не оставила Молотка в живых – его можно было порасспросить. Это стоило сделать хотя бы для того, чтобы выяснить, кто же его нанял. Конечно, она подозревала, что наниматели – конкуренты Адамы, но имело бы смысл получить тому подтверждение. Она спокойно могла бы убить Молотка и после допроса. Странно, что Адама не предложил этого сделать. Тикки знала, что большинство вожаков «Триад», особенно «Красных Шестов», занимающихся репрессиями, придают большое значение символике. Трудно придумать что-нибудь более символичное, чем изуродованный пытками труп нанятого врагом убийцы. В некоторых районах мира это стандартная практика. Если так не сделать, это может сильно повредить вашему имиджу.
Но это еще не все трудности. По-настоящему Тикки была обеспокоена тем, что осознавала – она отправилась на склад именно с намерением убивать, устроить бойню, уничтожить тех, кто ее преследует. А это было очень глупо. Она слишком умна, чтобы мыслить такими примитивными категориями. Все это она знает с детства. Может быть, так и можно мыслить на природе, но здесь, в городе, надо быть умнее, надо тщательнее оценивать возможные последствия своих действий.
В определенных кругах многие считают ее киллером, а остальные относятся к ней просто как к грубой наемной силе. Действительно, в последние годы, когда Тикки занималась охотой на двуногих, она многое сделала, чтобы затушевать этот вопрос для всех, в том числе и для самой себя.
Но теперь возникает еще один вопрос: как конкуренты Адамы, якудза из Хондзевара-гуми, прознали, что это именно она прореживает их ряды, и послали по ее душу Молотка? Просто догадались? А может быть, она где-то допустила прокол? Может быть, у них есть шпион или информатор в организации Адамы? А не мог ли сам Адама сдать ее?
Все это – трудные вопросы, на которые ей нужно найти ответы, но ни один из них не тревожил ее так, как еще одно событие, происшедшее ночью.
Там, на складе, она дала убежать этой девице-эльфу, телерепортеру, и гному-оператору, а ведь у нее мелькнула мысль прирезать их просто потому, что они там оказались. Инстинкт требовал этого, повелевал убить их, разодрать на части и насытиться их мясом. Она чувствовала, что луна воспламеняет ее, пробуждает в ней дух хищника, но сумела подавить себя, потому что ей не нравилось это ощущение.
От этой девицы-эльфа пахло так, как могло пахнуть только от магов, а гном вонял кибернетикой. Тикки трудно было сказать, что ей более противно – плоть псевдочеловека или мясо полукиборга, в которое понапихано чипов.
Но это так, кстати. А главное – Тикки всегда сама решала, что ей делать, где и когда убивать, если вообще убивать. Никто не может решать за нее. Это – императив, абсолютный закон, и все обязаны ему подчиняться. Даже ее собственные инстинкты. То, что она неукоснительно выполняла этот закон, и дает ей возможность так долго оставаться в живых. Если бы она убивала всякий раз, когда у нее возникало такое желание, ей бы пришлось мчаться по миру как безумной, а человечество, объединившись, гналось бы за ней и в конце концов уничтожило бы ее.