Потрошитель
Шрифт:
— Нашу? Как быстро Вы приписали себя к моей системе.
Кадзуо ответил хлопком двери. А Мастер снял черный шарф.
— Ну что, Зецу, почему бы нам не подлить масла в огонь?
Это был последний день, когда Нарико ощущала боль. В этот день Нарико умерла, умерла жертва в ней, и родился…
Музыку в наушниках заглушил собственный испуганный крик, когда на глаза Нарико накинули ткань. Она проснулась из тьмы в тьму. Руки грубо перехватили, перемотав грубой тканью. Девочка даже толком не знала: кричала ли она в тот момент.
Почему? Что она сделала не так? Кто?
Тупая боль пронзила низ живота. Сколько их? Один или двое? Один надругался над её телом, другой держал за руки, чтобы она не скинула повязку. Боль утихала вместе с жизнью жертвы. Вероятно, она все-таки кричала, ведь ей дали пощечину. И тогда оставалось лишь плакать, чувствуя, как намокает темная ткань.
Последний рывок, и все остановилось вместе с сердцем жертвы. Истинная темнота застелила глаза, погрузив в пучину черноты, что ждала её на другой стороне.
Плейлист давно закончился, а в комнату пробивался свет рождающегося солнца, что ласкал бледную кожу оранжево-красными лучами, отражаясь в распахнутых лазурным глазах, что застеленной пеленой смотрели в потолок. Промокшие в слезах и слюне кончики прядок застряли между пухлых губ. Грудная клетка мерно вздымалась. Нарико приняла сидячее положение, протянув руки к босым ногам. На внутренней стороне бедер спеклась засохшая кровь, но ей было все равно. Это была уже не её кровь и не её боль.
Чужая девочка поднялась и босыми пятками направилась в прихожую. Вступив в лужу, она лишь опустила взгляд, смотря на кровавый развод, в котором она стояла. Подняла голову. На стене детской кляксой такое же пятно.
Чужая девочка прошла в гостиную, смотря лишь вперед, и остановилась напротив стены, где алым разводом красовался треугольник внутри круга. Голубые глаза нашарили внизу пола отвратительный ошметок, напоминающий мясо. В руке он противно скользил, остывший, красный, в нем она узнала человеческое сердце.
Нарико поднялась, не осознавая слез, что бежали по щекам. Она стояла в луже крови, распростершейся озерцом по всей комнате, среди которой лежали разрубленные фрагменты человеческого тела.
Девочка упала рядом с оторванной головой, светлые пряди которой испачкали алые разводы. Нежным движением она пригладила их, посмотрев в пустые поблекшие глаза. Чуть правее лежал разрубленный напополам торс, к которому невольно потянулась рука. Еще не совсем остывшая плоть согрела холодную руку.
— Н-нарико, — позвал охрипший голос.
На девочку смотрел дрожащий мужчина, что был когда-то отчимом Нарико, ежедневно третировавшим их семью. Точно. Он всегда грозился убить их. Выгнать. Это он убил Лейси и её дочь. Отрубленная рука жены в его руках лишь свидетельствовала об этом.
—Н-нарико, — как безумный повторил мужчина, упав на колени рядом с девочкой.
Но не Нарико тут же поднялась и направилась в другой конец
— Э-это… Лейси? Нарико, что…
Мужчина обернулся, и в глазах его отразилась сталь, вонзённая над ним и пронзившая грудную клетку. Нарико бросилась на мужчину, повалив его на пол, и, не переставая, втыкала нож, схватив двумя руками, нечленораздельно рыча и крича.
— Кто жертва? Я жертва? Теперь твоя очередь! Наказать! Наказать! Свершить правосудие! Жертва умерла, я — герой! Я – Мастер! П-ха-ха-ха!!!
Нарико провела ножом от груди к животу, вспоминая, как разделывала курицу сотню раз, и, вытащив орудие убийства, откинула его, схватив мужчину за грудки.
— Ты умер? Ты что, умер?
— Нарико!
Нарико. Точно, она все еще Нарико. С глазами полные надежды Нарико обернулась и наткнулась на протянутую руку в перчатке.
Пустые бездонные цвета ночного неба глаза смотрели с неподдельным восхищением.
— Нарико, что здесь произошло?
Он рухнул на колени рядом с ней, обняв за плечи.
— Папа… нет, отчим убил маму. И меня… А я наказала его. Я теперь злодей?
— Нет, Нарико, ты свершила правосудие!
Мастер потряс её за плечи и со всей серьезностью и страстью взглянул в глаза.
— Ты поступила правильно! Я прощаю тебя, ведь убийство во имя правосудия и идеи – благо!
— Благо?
Мастер поднялся, возвысившись над девочкой, и, вытащив из плаща маску, надел её.
— Помнишь? Лишь вторая маска может показать истинную сущность первой! Идем со мной, малышка Нарико! Я спасу твою душу!
Нарико в забытье подала руку, такую же теплую и родную, что тогда протянул ей Мастер в первую их встречу. Прихватив свободной рукой кухонный нож, она прижала его груди и упала в объятия мужчины, громко разрыдавшись. Мастер подхватил её на руки, устремившись прочь из кровавой цитадели.
Очнулась Нарико в машине, закутанная в форменную полицейскую куртку. С рации, что лежала на месте водителя, доносились хладнокровные голоса полицейских. Что все это значило? Мастер обманул её и отдал полиции? Но ведь она убила отчима, а значит, её будут судить по законам этого мира, а не их. Девочка запаниковала. Она не может умереть. Умерла малышка Нарико, а она только родилась, и не может закончить свою жизнь так быстро.
Мишина стояла возле больницы номер 3, выглянув в окно, девушка заметила Мастера, что переговаривался за углом с эксцентричной внешности мужчиной в белом халате, что нервно курил.
Нарико приоткрыла дверь и, сильнее закутавшись в куртку, спрятав нож во внутреннем кармане, юркнула наружу, пробираясь ближе, слыша отрывками их разговор.
— Клуб уже наш, завтра можем запускать первую партию наркотика.
— Смотрите, с этим не спалитесь. Вводить нужно внутривенно, тогда смерть наступит мгновенно. На органы свою знакомую Кабуто сразу везите. Мне не нужны лишние проблемы.