Потухшее солнце (сборник)

Gierre

Охотница вновь обернулась назад и успела увернуться от удара, но проклятая рука схватила Матеуша, и навь накрыла тонкую фигурку младшего Василе, загородив от Агнешки.

Она снова была одна. Коридоры нави стелились перед ней, на полу валялся обломок меча. Все, что осталось от брата – кусок веревки, не нужный больше, и горящие неземным светом факелы. Габриэль, небесный защитник, откликнулся на зов Василе.

Агнешка стиснула зубы, схватила почти бесполезный меч и ринулась в коридор.

Прежде навь расстилалась дорожкой, приглашая охотницу в ловушку, но теперь стены ее сопротивлялись. Повороты возвращали Агнешку к центральной комнате, снова

и снова она приходила к веревке.

– Кассиэль, защитник престола Божьего, услышь рабу Его, помоги найти путь, укажи дорогу, – шептала Агнешка.

Кассиэль молчал, и сердце охотницы обливалось досадой и болью. Бой, начатый в нави, затягивал их с братом все глубже. Драгоценные минуты утекали, и там, на тверди людской, наяву, брат и сестра Василе расставались с жизнями.

– Метатрон – Голос, вестник, дай знак, помоги услышать Его Слово, – бормотала Агнешка. Ей казалось, что ангелы несутся за плечами, но она не могла говорить с ними так, как это дано было Матеушу.

– Уриил – хранитель Истины, открой Его Замысел.

Тишина.

Агнешка бежала вперед, и три ангела летели за ней, но навь не пропускала их.

Лабиринт чужого морока распахнулся перед Агнешкой в один миг. Она увидела знакомую комнату, и в центре её стояла фигура, пронзенная осколком меча Василе. Он стоял, сжимая в руке собственный клинок, но вторая рука его безвольно висела вдоль тела. Раненый, хозяин нави ждал Агнешку, и за его спиной она увидела лежащего на полу Матеуша.

– Он ещё жив, – вьюгой прошелестел голос Врага над ушами Агнешки.

– Я знаю, кто – ты, – сказала, перебарывая страх, старшая Василе. Ангелы за ее спиной бились крыльями о стены замка.

– Не знаешь, – возразил Враг. – Никто из вас, смертных, не знал этого. Кроме твоего отца.

Агнешка, готовая пуститься в бой, замерла. Враг путал мысли речами, а холод его голоса проникал все глубже, отнимая остатки жизни. И все-таки он заговорил об отце…

– Драгош пришел в мой замок много лет назад, – продолжила метель под ногами. Агнешке стало холодно, лицо ее покрылось испариной страха. – В руках его был этот меч. Он хотел моей смерти, но не сумел убить меня, потому что цена была ему не по зубам. Ты не сумеешь тоже, дочь охотника. Ангелы не слышат тебя, твой голос здесь ничего не значит.

Агнешка вцепилась в рукоять так сильно, что пальцы свело судорогой. Воспоминания об отце нахлынули на неё, и она прошептала:

– Рафаэль, прими слугу Господа твоего, и обрати её душу в клинок свой, и да покарает она врагов Его, и да обратится в пыль.

Она побежала вперед, не разбирая дороги, и только когда между ней и фигурой, сотканной из мрака, оставался последний шаг, клинок Василе вспыхнул, растворился в нави, а затем вернулся в руку Агнешки целым.

На секунду она поверила в то, что ангелы услышали её зов. Хоть эту жертву, последнюю, она совершит, как истинная охотница.

– … и да обратится в пыль, – прошептал Матеуш.

Рафаэль, защитник больных, целитель, услышал умирающего Матеуша раньше, чем тот успел закончить обет. Агнешка почувствовала, как щеки застилает румянец стыда, потом испугалась за брата, потом только догадалась обратить внимание на противника. Слишком сладким был миг надежды, и слишком жестокой оказалась правда.

Фигура Врага покачнулась. Агнешка заглянула ему в лицо и увидела улыбку Драгоша. Ту самую, что была с ней все эти годы, пока она растила Матеуша. Улыбку отца, который передал ей меч, несмотря на то, что она была женщиной. В глубине

вражеской нави видеть её было больно.

– Чтобы жить дальше, ты должна взять мою кровь и встать на моё место, – сказали губы Врага. Метель растаяла, обернувшись простым человеческим голосом. Агнешка поняла, что победила, и клинок Рафаэля выпал из её ослабевших рук, огласив навь грохотом грома. Слушать Врага она не собиралась – эти ошибки совершали только наивные глупцы.

– Матеуш! – Агнешка кинулась к брату.

Он уже был без сознания, но слабое дыхание брата щекотало щеку Агнешки.

– Возьми мою кровь, – не отступал Враг. Он подошел к Матеушу с другой стороны, встал на колени и протянул Агнешке руку, закованную в перчатку. Капли потекли вниз, от страшной раны в груди, по доспеху – внизу, вниз! – к губам Агнешки. – Выпей крови. Если ты не встанешь на мое место, твой мир навсегда изменится, старшая Василе. Твой отец знал это, – Враг улыбнулся снова. Агнешка едва сумела удержать себя в руках – так похожа была эта улыбка на отцовскую. – Он знал, что не сумеет принять проклятье нави, но другой из рода сможет. Возьми мою кровь, и твой брат будет жить. Он вернется в обитель и станет надеждой людского рода, а ты останешься здесь. В нави ты будешь им матерью, как я был отцом, и они послушают твои мысли.

Агнешка не колебалась ни секунды. Оттолкнув Врага, она схватила тело брата, взвалила на плечо и кинулась бежать.

– Остановись! – закричало умирающее существо, и в его голосе она услышала отчаяние Драгоша. У неё больше не было сомнений, что отец отдал свою жизнь нежити. Вольно или невольно – об этом судить Агнешка не собиралась. Кровь Василе текла в жилах нечистого, и он умело пользовался этим. Пытался на пороге смерти заманить назад.

Навь путала дорогу, вынимала ступеньки из-под ног. Умирающая нежить отчаянно цеплялась за Агнешку, преграждая путь мороком и наваждением. Охотница увидела перед собой Драгоша и его возлюбленную. Тонкую, стройную монахиню, посвятившую себя Господу после того, как родился Матеуш. Они выполнили долг перед обителью и остались верны своим обетам, но спустя месяц после родов Господь призвал к себе сначала Мину, а затем, еще через шесть месяцев – Драгоша.

– Он искал меня сам! – крикнул враг, выворачивая пол перед Агнешкой взрывом камнепада. Навь почти забрала себе их с Матеушом жизни, и теперь Враг мог играть с чужим сознанием, как мальчик со щенками.

– Габриэль, верный дух, дай тверди плоть, огради от морока, – шептала Агнешка. Она хотела зажать уши, чтобы чужой голос не вгрызался в тело жаром горящих лесов. Гарбиэль остался глух, и она побежала дальше молча, стиснув зубы от досады и боли.

– Он хотел положить конец всему. В нави мы сразились, и он одержал верх. Его клинок был возле моего горла, когда я рассказал ему обо всем. Василе, послушай меня! Остановись!

Глухая стена возникла перед Агнешкой, и когда она обернулась, фигура, пронзенная обломком клинка Драгоша, замерла в двух шагах от нее. Бегство из нави было бесполезно до тех пор, пока проклятый хозяин оставался жив. Агнешка знала об этом, но надеялась, что удар клинка Рафаэля истощит его достаточно сильно, но теперь, стоя перед истекающим кровью Врагом, уже не была так уверена.

– Если я умру, и ты не заберешь себе проклятье, твой мир поглотит ангельская навь, – Враг больше не улыбался. Острые черты лица, присущие всем мертвецам, казались высеченными из гранита. Бледный, с горящими алым глазами, он был страшен, но Агнешка не боялась смерти.