Потусторонним вход воспрещён
Шрифт:
– Кто-то ее спугнул.
– Гнездо хишиг, ворующих сахар и обрывающих телефонные провода? – вспомнил я.
Ярослав качнул головой:
– Было такое дело.
– Название странное.
– Не страннее, чем какой-нибудь «пражский крысарик».
– Ты говорил про видения, Ярик. – Мне хотелось вернуться к волнующей теме. – Они сбываются?
По спине пробежали мурашки. Магия. Метро. Манекены.
– Зависит от нас. Надеюсь, это не сбудется. Мое недавнее, к несчастью, стало явью…
Ярик внезапно затих,
– М-да… – Ярослав аж языком цокнул.
Поперек стены, от пола до потолка, тянулась черная, крошащаяся трещина. Бетонная пыль копилась в складках грубой рогожи, покрывавшей, по всей видимости, кучу мусора. Из-под ткани торчала неподвижная пластиковая рука.
Ярослав шевельнул ее костылем, затем поддел и откинул в сторону угол полотна, высвобождая на свет туловище.
Я вздрогнул. Манекен был один в один как в подземной каморке Мастера кукол. Разве что без звездной накидки и… Я нагнулся, опасливо рассматривая туловище куклы. В груди у нее блестела красно-розовым глянцевая пустота.
– Сердца нет. Может, не полностью собрали? – поделился я соображениями.
– Непохоже.
Ярослав наклонился, нащупал край и резко дернул полог на себя. Облако бетонной взвеси поднялось в воздух, я закашлялся, прикрывая рот и нос рукавом куртки. На полу вповалку лежали пластиковые тела с неестественно выгнутыми руками, ногами и вывернутыми головами. Невидящие глаза стеклянно пялились в пустой потолок.
– Становится интереснее, – пробормотал Ярослав.
Я тяжело сглотнул образовавшийся в горле ком. Вспомнились искусственные клапаны и шестеренки заводного механизма, голос кукольного брата Мастера, похожий на шелест песка.
– Кто же вас сюда притащил?
Я не успел ответить. Над головой раздался далекий пронзительный крик. Только теперь я сообразил, что мы больше не втроем, а вдвоем.
Потому что кричала Марго.
Часть 3. Марго
– Любовь Иоановна, ну что вы? – укоризненно (вот наглец ведь!) произнес Ярик.
Огромная тетка-сторож в форменной кепке с козырьком недоуменно пожала крутыми плечами:
– Нет, я не поняла, вы чего хотели? Фабрика пустая, у меня обход, захожу в кабинет, а тут эта! Стоит, в стену пялится. Подумала, опять воры!
– Хватать-то зачем? – проворчала я, потирая ушибленное плечо.
Первым на мой крик прибежал Василий. Ярик припрыгал минуту спустя, запыхавшийся и тревожный.
Краски и инструменты теперь были в беспорядке разбросаны под ногами. В суматохе мы сбили с подставки еще не закрепленную модель человеческого скелета в полный рост, и теперь россыпь косточек валялась на полу по всей комнате. Белые на черном.
«Этот город построен на костях. Смирись с его правилами», – вспомнились слова Ярика.
– Опять? Что значит «опять»?
В свете фонаря, который сторожиха переводила поочередно с нас на разгромленную мастерскую, лицо Ярослава казалось восковым. Наверное,
Я очнулась и кинулась собирать разлетевшиеся принадлежности для рисования. Вася пододвинул пустое ведро и принялся складывать в него детали скелета.
– Я искала вас, куда вы провалились? – прошипела я.
Василий смущенно мигнул, но ответить не успел.
– Это не наши приятели, посмотри? – позвал его Ярослав.
Гремя ведром с костями, Вася поднялся. Ярослав стоял в стороне и внимательно вглядывался – нет, не в лицо – во внутренности манекена: одного из тех, что немым строем по-прежнему стояли на своих местах.
Я торопливо сгребла в стакан кисточки для рисования и тоже приблизилась к ребятам. При ближайшем рассмотрении манекены оказались более неприятными и зловещими: раскрашенные розоватые и серые внутренности теснили друг друга во вскрытых телах кукол, при этом гладкие лица с горделивым, но безучастным выражением смотрели в одну сторону.
– Не хватает только красных пионерских галстуков, – хихикнула я малость нервно. Впечатления шутка, однако, не произвела.
– Видишь? Сердца нет, – произнес Ярослав.
– Вижу.
Вася колупнул пальцем края круглой, размером со сжатый кулак, полости в груди куклы.
– Почему в полный рост, а не только туловище? – проговорил он рассеянно.
– Для реалистичности, – хмуро отозвалась пожилая Любовь Иванна (или вправду Иоановна?), о которой я почти успела забыть.
Теперь сторожиха выглядела растерянной. И еще слегка оглушенной. Она явно не понимала, что с нами делать: на воров мелкая девчонка и два субтильных парня, один из которых с костылем, не тянули.
– Попрошу вас на выход, молодые люди. – Сторожиха деловито подбоченилась и стала аккуратно притеснять нас к выходу.
– Но…
Я скосила глаза на зеркало, куда скользнул Потусторонний. В нем отражалась противоположная стена, оттого казалось, что это не гладкая поверхность вовсе, а узкий проход, как вентиляция. Я подошла, дотронулась пальцами до прохладного стекла и лишь тогда различила себя в мутной амальгамной глубине.
– Иначе я вызываю полицию, – веско, хоть и не слишком решительно, добавила Любовь Иванна.
– Любовь Иоановна, не выдумывайте, – запротестовал Ярик.
– Давай-давай, Ярослав. Я тебе не Вадим Саныч. Моду взяли – шляться где вздумается.
Отпугивая темноту фонариками, мы двинулись в обратном направлении, к лестнице. Отчасти я даже была рада окончанию визита. Сторожиха шла позади, я слышала ее сопение.
– Ты зачем сюда свернула? – тронул меня за рукав Вася.
– Я услышала голоса, – шепнула я. – В комнате. А потом увидела Потустороннего.
– Что? Здесь еще кто-то остался? – снова всполошилась Любовь Иванна. Остроты слуха ей было не занимать. Ярик приложил палец к губам и сделал страшные глаза.