Поучения, слова, устав и житие старца Паисия Величковского
Шрифт:
«После того, как ты ушел из Киева, мать твоя предалась столь великой скорби, что неутешно плакала с горькими рыданиями. Затем, вследствие безмерной печали, она задумала ничего не есть, не пить, пока не умрет. И чрез несколько дней стала мешаться умом. Ощутив же некоторый страх и ужас, она начала читать Акафист Божией Матери. Потом, пришедши в умоисступление, она замолчала; а так — как бы чрез полчаса громко воскликнула: «Если такова воля Божия, то уже не буду скорбеть о сыне моем». Когда же она опомнилась, то рассказала пред духовным отцом и пред всеми вот что: «Когда я от долгого неядения и от печали совершенно ослабела, и ожидала близкой смерти, — увидела множество весьма мрачных и страшных бесов, покушавшихся напасть на меня, от чего пришла я в великий страх и ужас. Тогда попросила у вас книгу и стала прилежно читать акафист Пресвятой Богородице беспрерывно весь день и ночь. Этим чтением я защищалась от бесов; ибо слыша, как я читала акафист, они были в страхе и трепете и отнюдь не могли приблизиться ко мне. Затем я пришла в изступление и, взглянув вверх, увидела отверстые небеса и пресветлого ангела Божия, как молнию, сшедшаго с неба. Он стал близ меня, и начал мне говорить так: «О, окаянная! что это ты сделала? вместо того, чтобы возлюбить от всей души и от всего твоего сердца Господа Бога, Создателя твоего, ты паче твоего Создателя возлюбила Его создание, сына своего; и по причине безразсудной и богопротивной любви своей задумала уморить себя голодом, и за это подвергнуться вечному осуждению. Знай же достоверно, что сын твой при помощи благодати Божией непременно будет монах. Должно и тебе, подражая своему сыну, отречься мира и всего, что в мире, и быть монахиней. Ибо такова воля Божия. Если же ты этой воле Божией будешь противиться: то свидетельствуюсь Христом Господом Богом и Создателем моим, что сей час же предам тебя ждущим схватить тебя бесам на поругание душе и телу твоему; дабы и другие родители чрез это научились не любить детей своих более Бога». Как только ангел Божий изрек мне это и подобное сему, я воскликнула: «Если такова воля Божия, то уже отселе не буду скорбеть о сыне моем». И тотчас бесы исчезли; ангел же Господний, радуясь, взлетел на небо. А духовник и родственники матери твоей, услышав это от нея, со страхом, а вместе и с радостию, прославляя Бога, разошлись по домам своим».
Ужаснулся Платон, услышав от своей родственницы, что уходом своим столь великую печаль причинил он душе матери своей. Впрочем, он утешался тем, что, повинуясь воле Божией, она решилась быть монахиней, — что и исполнилось. Вступивши в девичий монастырь, она была пострижена и переименована из Ирины Иулианией. Прожила в обители, подвизаясь в монашестве о спасении души своей, лет десять и более, и преставилась ко Господу.
Пребывая, как выше сказано было, в Киево-Печерской Лавре, о. Платон часто ходил во святые пещеры, и с горячею любовию и со слезами лобызал святые мощи, прося помощи от угодников Божиих и наставления на путь спасения. Ибо он горел желанием проводить пустынное, безмолвное и уединенное жительство с отцом духовным, который был бы сведущ во всех Божественных и отеческих писаниях, и понуждался и преуспевал бы в делании духовном, и был бы опытен в монашеском ратоборстве с бесами и страстями, пребывая в то же время в пустыни в нищете и скудости, и делая своими руками все для себя потребное. Прошло немного времени и, по Божию смотрению, пришлось ему обрести двух почтенных монахов, которые собирались идти в Валахию. Он стал просить их, чтобы они и его взяли с собою в путешествие. Так согласившись, они приготовились к странствию, и, помолившись Господу, отправились.
Миновав благополучно Украину и затем Молдавию, они чрез долгое время, при помощи Божией, достигли Валахии и пришли в скит святителя Христова, Николая Чудотворца, называемый Трейстены, начальник которого иеромонах Димитрий принял их с любовию и дал им приют. Старец же онаго скита иеросхимонах Михаил на этот раз был в отсутствии. Он отправился на время по делам в один монастырь в Украину. Когда о. Платон пребывал в этом ските, исполняя общие с братиями послушания, прибыл туда для посещения братии из скита Мерлополяны общий всех там пребывающих учитель и наставник монашеского жития, преподобный старец схимонах Василий, о высокой жизни и разуме котораго написал немного старец Паисий (в то время еще Платон) — что приводится здесь дословно: «Прежде он (схимонах Василий) по ревности Божией прожил немалое время в России и в Мошенских горах и в других пустынях с великими ревнителями монашеского жительства, а затем вместе с учеником своим, вышеупомянутым иеросхимонахом Михаилом, прибыл в Богохранимую Валахскую землю. Этот Богоугодный муж, в знании Божественнаго писания и учения Богоносных отцов, и в рассуждении духовном и всесовершенном ведении священных правил св. Восточной Церкви и их толкования весьма искусный, несравненно превосходил всех в его время бывших отцов. Слава о его учении и Богоугодном наставлении на путь спасения разносилась повсюду». Этот старец святой жизни, пробыв несколько дней в ските Трейстены, много преподал братиям душеполезных наставлений. Слыша их, о. Платон радовался неизреченною радостию, и со слезами прославлял Бога, что сподобил его видеть такового мужа и слышать от него слова назидания. Старец же этот чрез начальника Дометия приглашал о. Платона к себе в сожитие. Но он (будучи предупрежден одним отцом) опасался, как бы его там не принудили и против воли принять сан священства, и так чрез начальника отвечал: «Я не намерен принимать такой высокий и страшный сан до самой смерти». Это и было причиною, что о. Платон не сподобился пожить в ските Мерлополяне с таковым святым старцем, а оставался в ските Трейстены. Ибо и этот скит, как и скит Долгоуцы, находился под духовным окормлением старца Василия. И потому некоторые говорили, что о. Платон был несколько времени в послушании у старца Василия. Но хотя он и не жил с ним, однако сподобился быть его учеником, как о сем сказано будет ниже.
По отбытии старца Василия, в скором времени пришла радостная весть, что старец Михаил возвращается из Украины и уже приближается к обители. Услышав об этом, начальник и все братия исполнились радости, вышли ему навстречу и приняли от него благословение. И все были этим утешены.
О. Платону, проходившему общее послушание, начальник дал келью недалеко от скита над потоком, откуда не видно было церкви. Случилось однажды, что, пребывая в этой кельи, он ночью спал и не слышал, как ударяли в било к утрени; а день был воскресный. Когда же он проснулся, тотчас прибежал к церкви; но услышав, что уже прочтено было Евангелие и начали петь канон, весьма опечалился, и по причине стыда и смущения не вошел в церковь, а возвратился в свою келью, скорбя и плача о таковом, случившемся с ним, искушении. И так он опечалился, и такой ощутил страх и стыд неизреченный, что совсем не мог придти и к Божественной Литургии; но отшед недалеко от кельи, сел на землю под деревом и горько плакал. Когда же после Литургии настал час обеда, старец, начальник и братия удивились тому, что не видели его ни на утрени, ни на Литургии. И сказал старец братиям: «Прошу вас, Господа ради, подождите немного обедать; узнаем сначала, что случилось с братом нашим Платоном». Сказав это, он послал одного брата, по имени Афанасий, переписчика отеческих книг, поискать его. Не без труда посланный нашел о. Платона, который сидел на земле и горько плакал. Тот начал допытываться причины его плача; а он от стыда ничего не мог отвечать ему, но еще больше плакал и едва возмог, будучи весьма к тому убежден, открыть причину своей скорби. Утешая его духовно, Афанасий всячески упрашивал его не скорбеть чрезмерно о случившемся искушении, и немедленно идти в скит к святым отцам, которые, в ожидании его, еще не обедали. Он же едва возмог проговорить ему: «Как же, отче святый, могу я придти к святым отцам, и с каким лицом явлюсь я к ним, сотворив такой грех на вечное мое пред Богом и пред ними посрамление?» И просил Афанасия со слезами оставить его и не принуждать идти к отцам. Между тем Афанасий, не переставая, еще более просил его и увещевал не скорбеть и идти, и едва принудил его против воли идти с ним в скит. Тогда, вставши, пошел он с плачем и рыданием. Когда же пришел в скит и увидел старца со всеми братиями, сидящих пред трапезою, о, какой тогда еще более напал на него страх и стыд безмерный! Он упал пред ними на землю, горько плача и неутешно рыдая, и просил прощения. Ужаснулись все. И тотчас вставши, старец, начальник и братия подняли его от земли. Когда же все братия от приведшего его к ним монаха узнали причину его скорби и слез, удивились и, вздохнув каждый о себе, умолкли. Старец же, как отец чадолюбивый, начал утешать его своею духовною беседою. Он молил, просил и увещевал его не скорбеть чрезмерно о таком невольном с ним случае. Немного утешив его, все воздали Богу благодарение, что нашли его здоровым и душею и телом. Затем вошли в трапезу и начали вкушать пищу. Велели и ему сесть с ними и есть. Однако по причине объявших его тогда печали и стыда он ничего из пищи не мог вкусить; и только после вкусил немного. С того времени, во все свое тамошнее пребывание, он уже не ложился спать по ночам, а спал, сидя на лавке.
Вышедши из трапезы, старец и другие с ним старейшие духовные отцы сели под садовыми деревьями, и, беседуя, прославляли Бога Дародателя, удивляясь такой в юном Божественной ревности. Когда же о. Платон был еще в трапезе, старец говорил всем присутствовавшим братиям и в особенности младшим: «Видите, братие, какую ревность по Боге и огненную печаль имеет брат сей. Да будет он всем вам в пример и подражание, чтобы вам с усердием вставать и ходить на церковное правило. Ибо он, и по причине невольно случившегося с ним опущения молитвы, настолько опечалился душою и так много болезновал и плакал, что и хлеба лишил себя, и не хотел видеть света солнечного, вследствие великой болезни сердечной и сокрушения. Молитесь и вы от всей души Христу Богу, понуждаясь к исполнению всех Его заповедей, да подаст Господь и вам всем такую же ревность и огненную печаль, по Боге разженную, о которой Божественный Исаак (Сирин) во многих местах и другие святые отцы повелевают молиться и просить себе у Бога». Сказав это, старец умолк. Братия же, поклонившись ему, разошлись каждый по своим кельям.
Пребывая, как сказано, в оном скиту в послушании, о. Платон с великим вниманием слушал духовные наставления, которыми поучал братию старец Михаил. Ибо и этот муж так преуспел в смиренномудрии, любви и разуме духовном, и такой получил от Бога дар откровения тайн, заключенных в святых Писаниях, что стал подобен своему старцу Василию. Ибо он возревновал самым делом подражать всем трудам и подвигам его. Потому и просиял подобными ему дарованиями Духа Святаго, разве мало не всеми. Часто и этот старец, поучая братию о многоразличных душевных, весьма нужных обстоятельствах, говорил: «Подобает нам, братие, в сии бедственные времена, при совершенном оскудении истинных наставников монашеского духовнаго делания и разума, вседушно даже до смерти держаться учения и наставления святых и Богоносных отцов наших и верно следовать им и в словах и делах». А еще сей блаженный старец с воздыханием и слезами говорил братиям о тщательном и верном исполнении душеспасительных Евангельских заповедей Христовых, также о хранении правил, преданий и учений апостолов и всех святых православных вселенских и поместных Соборов восточной Церкви и великих Богоносных отцов, а еще о неотложном соблюдении святых постов и других чиноположений церковных, преданных всем христианам от святых апостолов и великих Богоносных отцов. «Не будем увлекаться, — говорил он, — духом нынешних тяжких времен и слабостями людей, живущих в бесстрашии, но будем держаться преданий святых апостолов и святых отцов, бывших на соборах. Ибо св. Василий Великий говорит: все издревле преданное святыми и духовными отцами достойно почитания; вновь же привходящее весьма неуместно и безсильно». Все это видя и слыша, о. Платон радовался неизреченною радостию и со многими слезами благодарил Бога, что сподобил его слышать такие наставления из уст таких мужей — Василия и Михаила, и пользоваться ими.
По времени прибыл в сию обитель из скита, называемого Кыркул, всечестный старец, схимонах Онуфрий, посетил старца Михаила и братию. И после бывшей о Господе, по благословению старца Михаила, ко всей братии от отца Онуфрия духовной беседы, говорил сей старец о местоположении своего скита Кыркула, что оно весьма красиво, что там хорошая вода и здоровый воздух и множество различных плодов и овощей и прочее нужное для монашеского жительства, и что там великая тишина и безмолвие. Эта речь старца возбудила в о. Платоне желание видеть это место. Потому, поблагодарив честнейшего старца Михаила за его отеческую любовь и наставление и получив от него благословение, пошел он с о. Онуфрием в предлежащий путь, который пролегал среди величайших лесов и по прекрасным долинам и чрез высокие горы. На третий день они при помощи Божией пришли в сказанный скит, начальник котораго всечестный иеромонах Феодосий принял о. Платона с любовию. На другой же день после его прихода дал ему и келью пустынническую. И стал о. Платон пребывать в келлии своей, радуясь и со слезами прославляя Бога, обучаясь истинному монашескому безмолвию, по словам св. Исаака, матери покаяния и молитвы. Для удовлетворения же необходимых потребностей он в начале получал помощь от начальника о. Феодосия.
Чин онаго скита установлен был по подобию скитов Святой Горы. Ибо только по воскресным и праздничным дням все братия сходились вместе на церковную молитву; и после Божественной Литургии для всех предлагалась общая трапеза. По трапезе же они беседовали между собою, подавая один другому духовные советы и укрепляя друг друга с воздыханием и слезами умоляли — мужественно и со благодарением претерпевать различные тяжкие душевныя и телесныя искушения и скорби и часто молиться, припадая со слезами ко Христу Богу. Так проводили они время до вечерни; а после вечерни все отшельники расходились по своим кельям. Так и о. Платон пребывал в келлии на безмолвии, занимаясь малым неким рукоделием — деланием ложек. Прилежно внимая молитве и чтению отеческих писаний, простираясь в любовь Божию и поминая грехи свои и повседневные недостатки, внезапно находящую смерть, Страшный Божий Суд и уготованные бесам и не покаявшимся грешникам жестокие и вечныя мучения, он горько плакал и рыдал повседневно, полагая начало исправления пред Богом; и со слезами исповедуя грехи свои, облегчал свою совесть и обретал мир и радость о Господе и некое утешение души. Также удерживая мысли свои от скитания и ум от худых помыслов, он пребывал до времени со смирением и надеждою на Христа Бога Спасителя своего.
Ходил о. Платон и к вышеупомянутому пустынножителю Онуфрию, который жил на высокой горе, расстоянием от скита как-бы на один час ходьбы. Келья его была на самой вершине горы, оттуда видны были на далеком расстоянии прекрасные пустынные места, горы, холмы и долины, — все покрытое великим лесом; а внизу под горою, где келья, источник воды беспрестанно текущей. Старец упражнялся в молитве, чтении, псалмопении и рукоделии. Беседами своими он подавал великое утешение и с усердием вопрошавшим его подробно говорил о страстях душевных и телесных, о страшной мысленной брани с бесами, об их засадах, нападениях и искушениях недомысленных. «И если бы, — говорил он, — не защищал людей Своих, по Своему человеколюбию, истинный Спаситель, и если бы не ратоборствовал за верных Своих Христос, то поистине не спасся бы ни один человек из святых, как ясно свидетельствует о сем Святейший Константинопольский Патриарх Каллист II. Также и еще говорил: «Но припадающему ко Христу Богу с верою и любовию, со смирением и слезами вскоре приходят душе неизреченные утешения, мир, радость о Господе и горячая любовь к Богу. Признаками же всего этого бывают обильно изливаемые от любви непрелестные слезы, самоукорение, и ненасытное благодарение Христу Богу. В этот час весь человек от любви к Богу становится нечувствителен к миру сему. Кто достиг сего хотя отчасти, тот знает, что я говорю правду».
Все это блаженный Онуфрий ясно высказывал от всей души жаждущему назидания о. Платону. От этой святой его беседы слушатель так разгорался сердцем и как огнем пылал Божественною любовию, имея великую ревность к подвигам духовным, что, укрываясь где-нибудь, падал ниц на землю, бия в перси свои и с горькими слезами молясь Христу Богу, прося Его помощи. И это было началом исполнения его обетов, данных Богу в детстве. Однако он не мог предать себя в послушание оным Богодухновенными отцам, ибо они жили не в пустыни, а в скитах. А он боялся жить в скиту, дабы не принудили его, как сказано выше, и против воли его принять страшное иго священства.