Поведай нам, тьма
Шрифт:
В старые добрые времена в этой же самой ванной комнате он часто стоял под таким горячим душем, что, когда выходил, все зеркала покрывались толстым слоем осевшего на них пара.
Теперь ему казалось, что то был совсем другой человек.
Смущенный и закомплексованный ребенок, застенчивый толстяк, бредивший Корин.
Чед выдавил на ладонь лужицу густой тягучей жидкости и понюхал. Шампунь Корин. Тот же хорошо знакомый аромат. И он представил ее сидящей в этой ванне и намыливающей голову, но тут же прогнал образ из
«Ну вот, — подумал он, — не так уж сильно я изменился».
Но на этот раз все будет по-другому.
Чед надел халат Джейка и завязал пояс узлом. Ткань прилипла к пояснице, где полотенце оставило несколько капель воды, подвернутые рукава не доходили даже до локтей.
Это потому, что его носит Корин.
Не буду больше думать об этом.
Наклонившись, он нашел в переднем кармане джинсов расческу и, подойдя к зеркалу, с большим трудом привел в порядок волосы и бороду. Затем, собрав одежду и сунув ее под мышку, поднял ботинки и, пронеся все это через дом, отодвинул стеклянную дверь, вынес наружу и оставил на внутреннем дворике рядом с рюкзаком.
Ночь была теплой. Легкий ветерок играл полами халата, прижимая их к ногам. Повернувшись, Чед увидел свет кухонного окна и почувствовал, как неприятно шевельнулось что-то внутри.
Корин, вероятно, сидит за столиком и ждет меня.
Может быть, не стоило возвращаться?
Несколько запоздалая мысль.
Там, в горах, принимая это решение, он был уверен, что созрел. Возмужал духовно и физически. От застенчивого толстяка, считавшего себя неудачником, не осталось и следа, и теперь он мог предстать перед Корин совершенно новым человеком.
Новый человек, как же! Меня даже не узнали. Более того, Корин еще и испугалась.
Но страх как рукой сняло, едва она поняла, кто я. И, похоже, ужасно обрадовалась.
Правда, нервничает.
Да мы оба нервничаем. Это вполне естественно.
— Прислушиваешься к зову природы?
Сердце глухо забилось. Чед повернулся к стоявшей в дверях Корин. Босая, в красной шерстяной ночной рубашке, доходившей почти до колен, что, впрочем, не помешало ему увидеть сквозь ткань ее бедра — свет шел у нее из-за спины…
Ни к чему мне это.
Почему она не осталась в той одежде, в которой была до этого? Потому что я тоже в одном халате.
Верно, подумала, что если переоденется для сна, то и я не буду чувствовать себя так неуютно.
— Если хочешь, можно попить кофе и здесь.
— На кухне будет в самый раз.
Чед шагнул в ее сторону и, когда она повернулась к нему боком, заметил под ночной рубашкой бюстгальтер.
Слава Богу.
А по пути на кухню мельком разглядел проступавший чуть повыше ягодиц поясок. Значит, и в трусиках.
Чувство напряженности несколько ослабло.
Он сел за столик. Корин принесла кофейник и, наполняя его чашку, сказала:
— Пришлось сварить еще. — Рука ее дрожала.
— Чуточку непривычно. А как ты все это время, нормально?
Кори пристально посмотрела ему в глаза, и уголок рта ее слегка приподнялся.
— Было одиноко.
— Я думал, ты вышла замуж, у тебя дети.
— Почему ты ушел вот так, Чед?
Так вдруг. Словно удар кулаком. А ведь знал, что спросит. Но оказался не готов, несмотря на то, что так часто повторял в уме всевозможные ответы.
— Мне пришлось.
— Так ты написал в своей записке. Это не объяснение. Я что-то не так сделала?
— Нет, ты ни в чем не виновата.
— Ты уверен? Я знаю, я… напилась в ночь накануне твоего ухода. Но, мне казалось, мы развлекались, и было весело. Мы ведь не поссорились, нет? Бог свидетель, я много раз старалась припомнить все, что случилось той ночью. Кое-что я представляю довольно смутно, но… не сказала ли я чего-нибудь обидного?
Чед в растерянности смотрел на нее.
— Нет! Конечно же, нет!
— Тогда почему?
— Я влюбился в тебя.
Устремленный на него взгляд на какой-то миг застыл, затем медленно опустился на чашку.
— Извини, — прошептал Чед.
Не поднимая глаз, Кори тихо произнесла:
— Извинения здесь не очень-то уместны.
— Ты была женой моего брата.
— Его вдовой.
— Да. Когда я ушел. Но я полюбил тебя еще задолго до этого. Почти с того момента, когда впервые увидел тебя. И мне становилось все хуже и хуже, пока я не стал терять ясность мысли.
— О Боже! — Кори подняла на него глаза. — Я даже не догадывалась.
— И не должна была. Да и ноги бы моей здесь никогда не было, если бы кто-нибудь из вас двоих догадался. И уж, конечно, вы не разрешили бы мне жить с вами после смерти мамы.
— Да, определенные сложности возникли бы.
— И чего бы я добился, если бы открылся тебе? Мне не нужна была твоя жалость, а это самое большее, на что я мог надеяться. Так что лучше было держать все это в себе.
Нахмурившись, Кори закачала головой. Вид у нее был смущенный и обеспокоенный.
— Ты был в меня влюблен? Но ни словом ни действием определенно не давал мне никогда повода заподозрить это… Теперь, когда я вспоминаю, сколько раз мы оставались наедине, только ты и я, и ты никогда… Боже мой, да ведь ты сам уговорил меня не бросать Джейка!
— Мне хотелось проломить ему башку. Просто сердце рвалось на части, когда я видел, какую адскую жизнь он тебе устроил. — Воспоминания тугим обручем стиснули горло Чеда. — Я возненавидел его тогда за то, что он делал. У него была ты. Ты! Как ему вообще в голову могло прийти путаться с другими женщинами? Как он мог так относиться к тебе?