Повелитель блох
Шрифт:
Нет, сама по себе, сумма получилась очень даже… увеселительная. Но для того, чтобы ее получить с принесших столько неприятностей туземцев, нужно сначала этих самых туземцев ассимилировать, и только потом подавать на них жалобу в административную комиссию кампании. Ладно, с ассимиляцией, допустим, проблем не будет – еще ни один мир, в котором «Ад Инкорпорейтед» вознамерилась открыть филиал, от этого не ушел. И Лагосинтер никуда не денется. Сложность в другом. Для того, чтобы подавать жалобу, нужно быть фигурой, если не влиятельной, то хотя бы с безупречной репутацией. Иначе что получится? А получится, что явится он, в административную комиссию, а там сразу и спросят: «Это какой такой Шнырок? Это тот самый, что трейлер потерял, Шкелета с Дымком потерял,
Занятый этими мыслями, Шнырок забыл, что надо давить на педаль газа. Машина двигалась все медленнее, практически катилась по инерции, но бес не обращал на это внимания. Как ни крути, нужен подвиг. А лучше не один – два подвига, чтобы все разом забыли про его промахи и ошибки, чтобы ахнули и восхитились! Чтобы выстроились в шеренги, встречая его, усталого героя, чтобы кричали: «Да здравствует Шнырок!»
Он окончательно бросил руль – надо же было помахать руками приветствующим его воображаемым толпам. И с сиденья пришлось приподняться, борта у машины, хоть и невысокие, а все равно загораживают. Только что это под правым копытом такое неустойчивое? Педаль? Ну так вдавить ее в пол, чтобы не мешала!
Мотор взревел и джип, почти остановившийся к этому времени, рванулся вперед. Шнырка отбросило на сиденье, он взвизгнул, прыгнул обратно, повис на руле… В этот момент дорога кончилась. То есть, дорога-то кончилась давно, но до сих пор под колесами была твердая земля, а теперь машина парила в воздухе. Шнырок отчаянно дергался, вертел руль, стучал копытами по педалям – безнадежно и бесполезно. Джип еще некоторое время летел по кривой, потом, повинуясь неизменному во всех мирах и потому называемому «всемирным», закону тяготения, рухнул на дно оврага. Сила удара вышвырнула беса наружу. Полетев метров пятнадцать, он, в который уже раз за последние сутки, стукнулся головой, на этот раз обо что-то металлическое, так что звон пошел, и потерял сознание.
Дьявол Вельзевул скомкал лист бумаги, который держал в руках и бросил его на стол. Легким движением правой брови заставил его вспыхнуть веселым ярким огоньком. Смотреть, как горит эта гадкая бумажонка было приятно, но в целом настроение не улучшилось. Вельзевул дождался, пока огонь потухнет, потом растер сгоревший остаток в пыль. Посмотрел на свои ладони, испачканные в пепле, брезгливо поморщился и достал из верхнего ящика стола пару освежающих бумажных салфеток. Одной вытер руки, тщательно, уделяя особое внимание кончикам тонких пальцев и ногтям. Другой смахнул в корзинку для мусора грязь со стола. В ту же корзинку отправились и использованные салфетки. Даже самому последнему бесу в «Ад Инкорпорейтед» было известно, что Повелитель Мух, дьявол Вельзевул, любит чистоту и порядок.
Он откинулся на спинку удобного кресла, оглядел сияющую полировкой столешницу. Идеально. На темном дереве (натуральный дуб, никакой химии! Дешевых поделок Вельзевул не признавал), ни единой пылинки. Точно в центре стола, массивный, из позеленевшей от времени бронзы, письменный прибор. Изысканнейшая вещица – подставка изображает не то место жестокой битвы, не то могильный курган – честно говоря, Вельзевула никогда не интересовало что именно. Главное, что впечатление, за счет множества закрепленных на ней миниатюрных, очень старательно, с вниманием к мельчайшим подробностям, выполненных черепов, создавалось крайне мрачное.
Дьявола, в этом приборе, восхищала не только красота черепов, но и их функциональность. Несколько штук, закрепленных в разных местах, являлись изящными и крепкими зажимами для бумаг. Пара, установленная сбоку так, что черепа уставились друг на друга пустыми глазницами, была безотказным дыроколом. Две симметрично расположенные круглые башенки, стены которых были выложены все из тех же черепов, выполняли функции стаканчиков для карандашей и фломастеров. Из третьей башенки, расположенной в центре, гордо торчало бронзовое гусиное перо. По краю вытянулись в линию еще семь черепов, снабженных крохотными откидывающимися крышечками: они служили чернильницами. Вельзевул никогда не пользовался пером, предпочитал сувенирную шариковую ручку, украшенную собственным миниатюрным портретом – подарок от архидьявола Люцифера, на один из множества, оставшихся в прошлом дней рождения. Но при этом дьявол строго следил, чтобы чернильницы всегда были готовы к работе – то есть наполнены разноцветными чернилами, а перо тщательно вычищено. В общем, старинный письменный прибор был гордостью Вельзевула, и разглядывать его, всегда было для дьявола неубывающим удовольствием. Всегда, но не сегодня!
Шумно отодвинув от стола кресло, он поднялся, сделал несколько шагов. Кабинет был украшен двумя картинами. Не то, чтобы Вельзевул любил живопись, просто ему нравилось считать себя экстравагантным. Он остановился перед одной из картин, той, что была побольше и висела на стене справа от стола.
Суровая, беспощадная мощь стихии. На переднем плане грозно поднимается сине-зеленая волна, клочья белой пены летят к хмурому небу, над ними кружится, борясь с ветром стайка птиц. Вельзевул, в который уже раз, вгляделся в нечеткие силуэты. Почему-то, ему очень хотелось, чтобы это были альбатросы, но все, кто видел картину, в один голос утверждали, что там нарисованы чайки. На чаек Вельзевул категорически не соглашался.
– Ерунда, – пробормотал он и сейчас. – Ясно же видно, что это альбатросы.
Ему пришло в голову, что если сделать картине подпись, что-нибудь, вроде: «Морской пейзаж с альбатросами», то никто больше не станет обзывать благородных птиц чайками. Но даже эта, как Вельзевул сам себе откровенно признался, гениальная идея, не улучшила настроения.
Он повернулся спиной к «морскому пейзажу…» и подошел к картине на левой стене. Здесь птиц не было. Вообще не было никакой живности, только растения. Опушка леса в солнечный день, густая, по весеннему зеленая сочная трава, в правом углу большой куст шиповника, усыпанный бледно-розовыми цветами. Отвратительное, конечно, зрелище. С другой стороны, держать на стене подобную гадость – очень экстравагантно. По крайней мере, ни в одном из многочисленных кабинетов кампании «Ад Инкорпорейтед», ничего похожего нет. Это точно, Вельзевул проверял.
Дьявол вздохнул и вернулся на рабочее место. Уничтожить листок с последними статистическими данными было проще простого. Но что это дало, кроме секундного морального удовлетворения? Сведения были наверняка несколько раз перепроверены – ни один из подчиненных не решился бы положить ему на стол отчет, не будучи уверен в каждой цифре. Тем не менее, без всяких видимых причин, результаты работы за последнюю декаду оказались неожиданно плохими. Да что там плохими, отвратительными! Катастрофическими! И главное, совершенно непонятно, в чем дело. Ясно только одно: во вверенном ему филиале творится нечто – очень непонятное и очень неприятное.
Может происки врагов? Если так… Вельзевул посмотрел на свои непроизвольно сжавшиеся кулаки. Если так, если действительно у кого-то хватило наглости выступить против него, против самого Повелителя Мух, то уж будьте уверены, он сумеет выяснить, кто это, и примерно наказать наглеца.
И дело даже не в личной, нанесенной ему, обиде. Хотя и личные обиды, даже самые мелкие, Вельзевул прощать не привык. Но сейчас все было гораздо серьезнее! Неведомые злоумышленники покусились на любимое детище дьявола, на самое ценное, что у него было в жизни – на Терру! На филиал, руководителем которого он являлся со дня основания! Это был старейший филиал, можно сказать, что с него и начиналась кампания «Ад Инкорпорейтед»! И самый лучший, между прочим, самый развитой, самый стабильный! Было в кампании еще несколько отделений, приближающихся по своей организации к такому же высокому уровню, но только приближающихся!