Повелитель Островов
Шрифт:
Тут же в комнате суетилась Илна. Она входила и выходила, занятая работой по хозяйству, которую расстроенное семейство переложило на ее плечи. Поймав взгляд Гаррика, она спокойно кивнула ему. Девушка сохраняла бесстрастное выражение лица, хотя затвердевшая линия подбородка выдавала ее тревогу.
Заходили и другие односельчане — выразить соболезнования, выпить кружку эля, но главным образом чтобы оказаться сопричастным волнующему моменту. Гаррика, конечно, все любили, но тем не менее… Нападение морских демонов являлось крупнейшим событием в жизни общины за последние пятьдесят лет!
— Целых пять чудовищ! А перед тем небывалый шторм… Говорю тебе, Райз, это дурное предзнаменование. Я собираюсь сообщить об этом герцогу Ласкаргу.
— Брось, Катчин! Ты говорил то же самое в прошлом году, когда большой морской окунь ускользнул в водосток прежде, чем ты за ним потянулся. Хотя дело в том, что ловкостью ты можешь поспорить с коровой на льду. Как, ты сообщил своему другу герцогу о морском окуне?
Мышцы правой икры были сильно поранены, вся нога ощущалась как ледяная колода. Ноннус прочистил раны, но вместо того, чтобы, как обычно, глубоко прижечь их раскаленным железом, он обмотал больную ногу паутиной, а сверху обильно намазал какой-то мазью.
— А ты разве не наложишь на раны швы? — раздался неуверенный, испуганный голос Райза.
— Колотые раны требуется дренировать, — спокойно пояснил Ноннус. — Особенно нанесенные зубами. Иначе может возникнуть нагноение. А укусы морских демонов куда хуже человеческих укусов. Если будет на то милость Госпожи, раны сами затянутся и останутся просто небольшие углубления.
Теноктрис сегодня сменила платье. Впрочем, это казалось таким же изношенным и залатанным, как вчерашнее. Ее правая щека и внутренние стороны обеих рук были малиновыми и блестящими от свеженанесенной мази, но в остальном она выглядела вполне оправившейся после тяжелого испытания, которое выпало на ее долю. Там, где не было ожогов, кожа выглядела свежей и здоровой.
Пока остальные стояли в сторонке, Теноктрис трудилась над Гарриком вместе с отшельником. Она написала какие-то слова на тонкой дощечке и теперь читала их нараспев, пока дощечка горела в одной из угольных жаровен, которыми обычно Райз пользовался для обогрева верхних помещений. Дым клубился вокруг Гаррика кольцами, совершенно не зависящими от сквозняков в комнате. Иногда ему даже удавалось прочесть что-то в этих клубах, но значение ускользало от понимания, как рыба уходит на глубину от незадачливого рыбака.
Пламя мерцало голубым светом и издавало кисловатый медный запах, отличающийся от обычного смолистого духа горящей сосны. Гаррик догадывался, что именно действия Теноктрис вызывают у него странное состояние раздвоенности, но, по правде говоря, это мало волновало его.
Его вообще мало что волновало в настоящий момент. Посему факт, что спасенная им женщина оказалась колдуньей, юноша воспринял как должное.
Наконец пламя в жаровне погасло, но дым продолжал кольцами вращаться вокруг Гаррика. Во всяком случае, так ему казалось. Возможно, то была такая же иллюзия, как слова, прочитанные им в воздухе… Ноннус поднялся с пола возле каменного очага, где он стоял, коленопреклоненный, и присоединился к Теноктрис. Теперь они вместе стояли у постели Гаррика.
— С ним все будет в порядке? — спросила Илна, стоявшая в дверях.
Гаррик уловил запах пахучей подливки, готовящейся на кухне. Аромат казался приятным, но абсолютно не будил аппетита. Похоже, чувство голода было столь же чуждо ему, как и трупу.
— Его жизненные соки очень быстро возвращаются в равновесие, — ответила Теноктрис. — Он сильный юноша. К тому же раны обработаны очень профессионально.
Она кивнула в сторону Ноннуса; ее седые волосы облепляли голову на манер скуфейки.
— Думаю, все пройдет, останется лишь несколько шрамов.
— Если будет на то воля Госпожи, — согласился (или предупредил) Ноннус.
— Вы молились, — произнесла Теноктрис. Голос ее звучал так, будто слоги в словах заржавели и вылетали с трудом. Гаррик затруднялся определить ее акцент, даже сейчас, когда его ум, похоже, пришел в целостность и воспринимал вселенную в ее единстве. — Еще когда занимались мною…
Ноннус пожал плечами.
— Я надеюсь, что великие боги существуют, — сказал он. — Уверен, то же самое можно сказать в отношении малых духов каждого места. Я молюсь, потому что надеюсь на помощь богов и потому что мне нужна вера.
— Я, пожалуй, пойду, — неуклюже поднялся Кашел. При взгляде на него почему-то вспоминалась артель работников, которая тянет тяжелый плуг через заболоченное поле. — Нужно принести вещи с пастбища: книжку Гаррика, его сумку… ну и все остальное. Бейпин собрал отару или, во всяком случае, пообещал собрать.
Он шагнул к постели и, опустившись на колени, сжал правую руку друга в своей.
— Мы сегодня поедим здесь, Кашел, — окликнула его Илна из кухни.
— Если б я мог есть! — проворчал ее брат. Он поднялся и ушел.
— Я могу видеть только планы силы, — произнесла Теноктрис, обращаясь к отшельнику примерно так, как мастер говорил бы с ремесленником другой специальности. — Все остальное, о чем толкуют: боги и судьба, добро и зло — все это мне ни разу не довелось видеть.
— О, я-то видел зло, — тихо откликнулся Ноннус с улыбкой, бледной, как зимнее небо. — Я сам был злом, госпожа моя.
Два независимых мира медленно покачивались перед глазами Гаррика, оба очень явственные. В одном находилась его семья и многочисленные друзья. В другом — водоворот под углубляющимся корнем скалы. Его течение было столь же медленным, как движение звезд на небе. И он крепко держал Гаррика и чудовищ, застрявших в его тенетах.
А на сухом дне моря стояла фигура в капюшоне и бросала в душу Гаррика сноп фиолетового огня.