Повелитель Островов
Шрифт:
— Но ты ведь и так это хорошо знаешь, не правда ли? — вкрадчиво добавила девушка. — Не стоит переходить мне дорогу.
Белтар судорожно сглотнул, но не произнес ни слова. Внезапно новая мысль пришла в голову Илне, и она бросила на него подозрительный взгляд.
— А для чего ты дожидался меня? — требовательно спросила она. — Может, ты пришел сообщить, что не собираешься больше работать на меня, а?
Несчастный торговец отшатнулся, будто она поразила его в самое сердце. Его лицо — все в каплях пота — пошло красными пятнами. Илна расхохоталась, как смеется взрослый человек над смятением обманутого ребенка.
— Что вы, госпожа… — придушенно прошептал Белтар. — Я никогда не говорил…
— Ну, да ладно, это не имеет значения, — с благодушным презрением отмахнулась девушка. — Ты никуда не уйдешь, поскольку у меня еще есть на тебя виды.
Она протянула Белтару сверток.
— Доставь это немедленно той госпоже, — распорядилась она. — Думаю, она будет весьма обрадована результатами. В последнее время господин судья не так часто заглядывает к ней, как прежде. Если он бросит эту дамочку, ей придется снова торговать апельсинами в перерывах между спектаклями, не так ли?
Торговец принял пакет. Второй треугольник по-прежнему лежал на рабочем столе. Глядеть на него было все равно, как слушать дыхание дикого зверя в кромешной тьме. Само по себе зрелище не таило ничего жуткого, но что-то грозное и неотвратимое пряталось за пределами видимости.
— Все может быть, госпожа, — мрачно согласился Белтар. Эта ведьма задушила в зародыше его сопротивление, еще прежде чем он набрался духу заявить о нем. Он знал — с самого начала, что является не более чем инструментом в руках Илны. Она будет пользоваться им, пока не доломает. — Итак, Водер ор-Теттиган должен быть немедленно арестован за взяточничество.
В следующий момент взгляд его упал на почти готовое изделие, заправленное в другой станок. Это было изображение Госпожи, выполненное из шелка с вплетением нитей из драгоценных металлов.
Ничего прекраснее он не видел за всю свою жизнь.
— Чудо! — воскликнул Белтар в полном восторге и изумлении. Он упал на колени перед станком и не мог отвести глаз от готового на три четверти образа. По обе стороны от Госпожи овца и баран встали на задние ноги, чтоб поцеловать всемилостивейшие руки; небесная мгла сгущалась вокруг Ее головы, подчеркивая божественную красоту. — Госпожа Илна! Как красиво!
Та окинула работу критическим взором.
— В самом деле? — произнесла она. Она взялась за верхушку рисунка, вытянула заправленные нити и безжалостно перекрутила их. Шелковая ткань оказалась достаточно крепкой, хоть и тонкой. Лицо Илны было ужасным в своей непроницаемости, пока она кромсала почти законченный узор.
Белтар закричал. Он вскочил на ноги и протянул руку, чтоб остановить девушку. Увы, было уже поздно… Илна отбросила в сторону полосы материи, которые когда-то были божественным образом. Они беспомощно свисали с ткацкого станка, подобно сухой оболочке бабочки, запутавшейся в паутине и высосанной досуха немилосердным пауком.
— Ступай и займись, чем я просила, — хриплым голосом приказала Илна. — И благодари судьбу за свою слабость, которая не позволяет тебе противиться мне.
Она взяла за руку хлюпающего носом, полуослепшего от слез торговца и подвела его к двери. Хладнокровно затворив за ним дверь, она вернулась к своим станкам.
— Госпожа Леа обо всем позаботится — в этом Илна не сомневалась. Если судья промедлит, она самолично отдаст приказ подчиненным, естественно, от имени мужа. Никто не посмеет оспорить распоряжение, а когда дело сладится — что ж, все это будет слишком сложно исправить. С Водером разберутся прежде, чем он сможет нарушить узор, вырастающий под пальцами Илны.
Девушка подошла к станку с полоской кружев, которыми занималась до прихода Водера. Простая вещь — едва ли на час работы. Мгновение спустя она прервалась и взялась за половинку шали, оставшуюся на рабочем столе.
Свернув, она отложила ткань в сторону. Руки сами потянулись к куску материи, который она только что вырвала из рамы. Пальцы бессознательно гладили и ласкали блестящие лоскуты. Она ведь начала ткать узор, чтобы доказать самой себе: ее талант — это просто талант, а вовсе не проявление зла.
Илна опустилась на колени перед станком. Собрала обрывки ткани в ладонях и горько заплакала над ними.
12
Матросы-серианцы попарно работали тремя длинными веслами, с четвертым в одиночку справлялся Кашел. В результате их усилий «Золотой Дракон» медленно надвигался на берег. В лучах заходящего солнца корабль отбрасывал длинную тень на песчаный пляж, усеянный кустами тамариска.
— Ура! — закричала Мелли с кашелова плеча. Оттолкнувшись, она сделала стойку на руках и снова вернулась в прежнее положение. — О, как славно снова оказаться на твердой земле не правда ли?
Кашел ухмыльнулся. Он по-прежнему греб, стараясь ненароком не толкнуть своих напарников, занятых тем же делом на другой стороне верхней палубы. Строго говоря, пока что Мелли стояла на его плече, а сам Кашел — на палубе «Золотого Дракона». И, честно говоря, его мало взволновал тот факт, что днище корабля скользило уже не по мелководью, а по песку.
— И то сказать, я ведь не русалка! — саркастически заметила Мелли, будто прочитав мысли своего друга. — Ну, пойдем же, Кашел!
Она нырнула с плеча на талию юноши, по дороге ухватившись за его кожаный пояс, затем легким ветерком прошелестела по его волосатой правой ноге и очутилась на палубе.
— Эй, подожди меня! — воскликнул Кашел. Порой он забывал, что для других людей фея была невидима. Впрочем, неважно… В любом случае, серианцы воспринимали его как существо совершенно иного рода. Его постоянная привычка говорить с самим собой или с пустотой добавляла парню немного странности в их глазах.
Вот горцы, те могли видеть Мелли и вели себя так, будто Кашел являлся увеличенной копией их самих. Это немало тревожило юношу, когда он давал себе труд задуматься.