Повелитель Островов
Шрифт:
— Добрый день, господин, — поздоровался старик, поспешно подымаясь на ноги. — Очень приятно видеть вас! Очень! Не хотите ли чаю?
— Я… — начал Кашел и запнулся. Прежде всего он опустил посох, чтоб не создавалось впечатление, будто он готов огреть кого-нибудь своей дубиной. — Э-э, нет, благодарю вас. Видите ли, я ищу…
Тут он умок, сообразив, что старик мог видеть горцев, но не его подружку, которая была невидимой для людей.
— …одного друга, — запинаясь, закончил он фразу. Он шагнул к тому месту, где хижина притулилась к стене оврага, там оставалась щель, слишком узкая для человека, но достаточно просторная, чтоб проскользнула фея.
— Маленькую рыжеволосую девушку? — спросил старик. Двумя пальцами он показал примерный рост Мелли. — А как же… Она пробегала мимо. Я еще понадеялся, что она остановится побеседовать, но красотка скрылась вон в тех кустах.
Он указал куда-то в сторону. Склон оврага с вросшими в него корнями был фута четыре в высоту, дальше футов на восемь-десять возвышались заросли тамариска. Кашел, нахмурившись, разглядывал эту чащу.
— Не беспокойтесь, добрый господин. Я уверен, девушка рано или поздно вернется, — пытался его успокоить старик. — Почему бы вам не подождать ее здесь? Мы могли бы выпить чаю и потолковать.
Кашел продолжал недовольно разглядывать заросли — такие же безликие, как морская гладь. Конечно, он мог бы продраться сквозь эти кусты, но куда? В каком направлении? Разыскать там фею, возымевшую желание играть в прятки, не представлялось возможным. Неужели она настолько рассердилась на Кашела за его осторожность?
— Мелли! — в отчаянии закричал парень. — Прости меня, Мелли! Вернись, не пугай меня так!
Ответом ему была тишина.
Кашел обернулся, чувствуя себя так, будто небо внезапно обрушилось ему на голову. Он не знал, что теперь делать.
— Бедняга, — посочувствовал старик. — Не убивайтесь так, она скоро вернется. Я просто уверен в этом… Присядьте со мной, пожалуйста.
С улыбкой, в которой сквозили грусть и отчаяние, он добавил:
— Я так давно ни с кем не разговаривал. Я пришел сюда в поисках одиночества, но, боюсь, преуспел в этом больше, чем предполагал.
— Я… — начал Кашел и умолк. Он невольно задумался о том, каково это — годами жить на таком пустынном островке, лишь изредка встречаясь с компанией случайных моряков. А ведь старик выглядел образованным человеком…
— Ну что ж, — сказал юноша. — Думаю, я могу посидеть с несколько минут. Но только я не хочу ничего, спасибо. Может быть, позже — когда моя подруга вернется.
— Пусть так, — согласился старик, приподнимая котелок за толстый ободок. Несмотря на внешнее дружелюбие и безобидность, в нем чувствовалось какое-то напряжение. Он сделал жест в сторону своей хижины: — Не хотите ли заглянуть в мое жилище?
Кашел подошел поближе и был поражен: ничего подобного он своей жизни не видел. Основой для стен хижины служили окаменелые бедренные кости какого-то гигантского животного — каждая толщиной со ствол небольшого фруктового дерева. Ребра такого же непомерно большого размера образовывали крышу. Щели заботливо заткнуты морской травой, однако Кашел сильно сомневался, что в плохую погоду здесь будет уютно или хотя бы сухо. Ему и самому доводилось ночевать в каменном хлеву, сложенном без раствора, но там, по крайней мере, его окружали овцы — хранители тепла.
— Видите ли, я отшельник… хотя, может, это звучит претенциозно, — пробормотал старик. Видя нерешительность юноши, он поспешно забрался сам внутрь хижины, как бы желая доказать, что она вполне безопасна. — Когда-то давно я решил найти место, подобное этому, маленький пустынный островок. Для того чтобы заниматься наукой, медитировать и самоочищаться в полном одиночестве.
Он покачал головой и насмешливо хихикнул. В его смехе звучало горькое веселье и безумие.
— О, силы небесные! Я добился своего! Абсолютное одиночество… О, да!
Кашел опустился на корточки, чтоб получше рассмотреть хижину изнутри. Он чувствовал себя как-то неуютно. Возможно, это было просто беспокойство о Мелли… Потому что ведь старик и впрямь казался искренним в своем дружелюбии. Конечно, выглядел он довольно странно, но, как подозревал юноша, не сильно отличался от его знакомой Теноктрис.
Кроме того, здесь нечего было опасаться. Если б Кашел захотел, он мог бы переломить отшельника пополам одной рукой (хотя трудно представить себе ситуацию, в которой ему бы захотелось так развлекаться).
Внутри, у стены, располагалась постель из морских водорослей и ветвей тамариска. У другой стены, напротив, покоился перевернутый чугунный горшок, чуть побольше того, что минуту назад булькал над костром. Рядом стоял деревянный сундук емкостью примерно в полбушеля. 65 Крышка его была наискось приоткрыта. Внутренность сундука оказалась разделенной на отдельные секции, в каждой из которых находилось по пергаментному свитку. Пользовались ими, видно, так часто, что глянец с верхней кромки успел стереться. Несмотря на это, сразу бросалось в глаза, что хозяин бережно и любовно хранит свое сокровище. За исключением книгохранилища и чугунных горшков, в хижине не было ни единого рукотворного предмета: ни ножика, ни лампы, ни клочка материи. Набедренную повязку старик, очевидно, изготовил самостоятельно (и весьма неумело) из волокнистой коры все того же тамариска.
65
Бушель — единица вместимости и объема сыпучих веществ и жидкостей в странах с английской системой мер; размер сильно отличается, в Великобритании равен 36, 37 л, в США — 35, 24 л.
Юноша оставил свой посох снаружи, прислонив его к передней стене хижины. Окинув критическим взглядом вход, он опустился на колени и бочком протиснулся внутрь жилища. Входной проем был достаточно высокий, но непомерно узкий, чтоб такой богатырь, как Кашел, мог нормально пройти в него. Он еще раз осмотрелся в надежде увидеть нечто, чего прежде не заметил.
— Так вы питаетесь козами? — спросил юноша, хотя вокруг не было видно ни костей, ни следов крови. И, самое главное, ни малейшего мясного запаха — а уж его-то не спрячешь!
— Я вегетарианец, — пояснил отшельник. — Я… у меня и в мыслях нет читать вам проповедь, добрый господин. Пожалуйста, не примите мои слова за порицание той философии, которой вы, возможно, придерживаетесь. Но я считаю: неправильно отнимать жизнь у другого существа, чтоб поддержать собственную.
Он улыбнулся в смущении.
— Видите ли, это являлось частью обряда очищения. Я живу дарами моря: течения выбрасывают на берег множество различных водорослей, причем с той же регулярностью, с какой солнце восходит на востоке. Мне нравится думать, что сама природа помогает тем, кто стремится жить с ней в гармонии.