Повелитель Островов
Шрифт:
Медер расхохотался демоническим смехом. Он отшвырнул прочь труп ребенка. Пламя погасло, жаровня развалилась на обугленные куски, разрушенная силами, которые в ней зародились.
Трехпалый метнул свой гарпун монстру в спину и нырнул за борт жилой лодки элегантным прыжком крачки. Его товарищи бросились на нос, некоторые решили последовать примеру Трехпалого, иные пытались добраться до своей лодки. Чудовище поймало двоих замешкавшихся и раздавило их, как пустую скорлупу.
Отбросив трупы, монстр ухватился за канат и подтянул к себе лодку Лежебоки с находившимися там людьми. Трое мужчин полетели за борт. Они устремились к своей жилой лодке в сотнях ярдов отсюда, вместо того чтобы попытаться искать укрытия на лодке Придурка. Впрочем, и само семейство Придурка уже попрыгало в воду или намеревалось вот-вот это сделать.
Создание отпустило веревку и обернулось к Ноннусу. Тот вскинул свой дротик, но в этот момент Шарина шагнула вперед и загородила отшельника.
Медер что-то выкрикнул, но слово потерялось в общем шуме. Чудовище стало оплывать, как воск в огне. Краски поблекли — фигура превратилась в воду, мутную, темно-коричневую воду расплескавшуюся по палубе и бортам лодки.
Топор выпал из рук Шарины. С рыданиями она обернулась и бросилась на грудь отшельнику. У нее перед глазами стояло лицо мертвого мальчика, в ушах — его крики, захлебнувшиеся в крови.
— Сделанного не воротишь. Прошлое осталось в прошлом, дитя мое, — прошептал Ноннус. Его грудная клетка под грубой черной туникой была такой же твердой и корявой, как кора старого дуба. — И для мальчика, и для нас с тобой. Прошлое в прошлом.
Он пошевелился, оборачиваясь. Шарина же, ослепленная слезами и кошмарными воспоминаниями, не могла сдвинуться с места.
— А Медер… Что ж, нас всех осаждают наши призраки. Но я буду молиться за его душу так же, как за свою собственную.
— Я должен был это сделать, — визгливым голосом сказал колдун. — Прокуратор, вы видели, у меня не оставалось выбора. Вы это видели!
— Помоги мне погрузить провизию на борт лодки, дитя мое, — прошептал Шарине на ухо отшельник. — Думаю, они не станут нас преследовать.
Он вздохнул.
— Эти кожаные лодки немногим лучше нашего челнока, когда приходится плыть против ветра. Но мы справимся. С помощью Госпожи мы справимся.
11
Илна услышала голоса в прихожей. Она отошла от окна, прежде чем раздался легкий боязливый стук в дверь.
— Госпожа? — раздался голос. Дверная филенка была покрыта резьбой, изображавшей кабанью голову — герб прежнего владельца. — Здесь человек, который непременно хочет вас увидеть.
Комната, где она сейчас находилась, планировалась как зимний зал. Свет лился через застекленный эркер, который смотрел в сад. Илна использовала это помещение в качестве рабочей мастерской: ее ткацкие станки были установлены таким образом, чтоб во время работы свет всегда падал ей через плечо.
С первого дня, как Белтар снял этот особняк для нее, девушка обращала мало внимания на сад, но это не уменьшало его прелести. Белые и желтые штокрозы 64 возвышались в декоративных горшках, разбросанных между мощеных дорожек. Красные и белые розы увивали стены, отделявшие ее сад от соседских построек и от центрального канала Эрдина, который проходил как раз за особняком.
64
Штокроза род травянистых растений семейства мальвовых с крупными цветами на прямом стебле; разводят как декоративное растение, а также используют в медицине.
Красота цветов не трогала Илну. Ни поразительная игра света лепестках, ни умиротворяющее жужжание насекомых над ними не способны были отвлечь девушку от работы. Все это не являлось частью ее узора.
Девушка, отворившая дверь, была молодая, смуглая и невысокая. И до смерти напуганная. Ее предупредили, что Илну ни в коем случае нельзя прерывать во время работы. Наименьшее наказание, которое она ожидала за свой проступок, это потеря хорошо оплачиваемого места, которое значило для нее очень много. Если же верить слухам о ее хозяйке, то можно было ожидать и более ужасных последствий.
Илна кивнула.
— Проводи его ко мне, — распорядилась она.
Девушке не о чем беспокоиться: ей пришлось нарушить приказ под давлением обстоятельств. Что такое принуждение, Илна знала слишком хорошо. Она не испытывала чрезмерного сочувствия к угнетенным, так же как и ко всем прочим. Но и не прибегала к наказанию без весомой причины.
Девушка присела в реверансе.
— Водер ор-Теттиган, госпожа, — объявила она со вздохом облегчения. — Из управления Судейской Палаты.
Мужчина, которого она ввела, был средних лет, плотно сложенный и весьма прилично одетый. Небольшой животик лишь подчеркивал его солидное общественное положение, так же как и жезл из пеканового дерева — характерный атрибут членов Городского Полицейского Патруля.
Он не всегда занимал подобное положение, и этот жезл — верный спутник и соратник мужчины — был свидетелем многих ударов судьбы, которые пришлось вынести его хозяину в прошлом.
— Госпожа, — произнес гость, склоняясь в низком поклоне — гораздо ниже, чем того требовала простая вежливость. Он чествовал Илну так, будто был ее слугой.
— Я делаю регулярные пожертвования окружному капитану, — холодно заметила девушка. — Если вы почему-то оказались обделенным, решайте свою проблему непосредственно с ним. Всего доброго, господин!
Водер покачал головой.
— Я не служу в Центральном Управлении, госпожа, — сказал он. — И сюда пришел не с целью вымогательства. Я здесь для того, чтобы закрыть ваше дело.
Мужчина говорил тихо, медленно, слегка картавя. Фигурой и манерой держаться он почему-то напомнил Илне ее брата Кашела. Нет, конечно, Водер не дотягивал до его богатырского сложения, но в нем присутствовала та же твердость и решимость, которые были не чужды и самой Илне.
— Разве существует закон, запрещающей благородной даме заниматься ткачеством у себя дома? — осведомилась девушка. Если б перед ней был обычный человек, ох, каким презрением обожгла бы она его в этой простой фразе! Но сейчас она говорила нейтральным тоном, не допуская и нотки пренебрежения. — Я не принимаю участия в делах этого домовладения. По сути, я вообще не веду никаких дел, мастер Водер. Если у господина судьи имеются какие-то претензии к качеству моих изделий, пусть обращается по этому вопросу к Белтару ор-Холману, в его магазин на Стеклянной улице.
Водер снова отрицательно покачал головой.
— Прошу прощения, госпожа, — сказал Водер с искренним сожалением. — Но с вашими кружевами связана, по меньшей мере, дюжина убийств. Мужчины убивают своих жен, жены — подружек мужей… несколько человек утопилось оттого, что любимые бросили их. А прошлой ночью один бедняга повесился из-за того, как он поступил со своей женой. Подозреваю, он очень любил ее. И таких людей немало…
Во время своей речи посетитель осматривал комнату, его взгляд переходил со станков на рабочий стол, затем на прикрученный к полу кованый сундук — ничто в скудном убранстве не ускользнуло от его внимания. Он посмотрел в глаза хозяйке и с кривой усмешкой резюмировал: