Повелитель Серебряного лука
Шрифт:
– Ты писал письма? – спросила она.
– Нет. Я так и не освоил этого умения. Мне дали их в Микенах, чтобы я доставил эти письма послу Эрекосу.
Взяв первое, Лаодика разорвала печать.
– Что ты делаешь? – спросил Аргуриос. – Это письма царя.
– Это больше не твой царь, – возразила она. – Он отправил тебя в изгнание. Мне любопытно знать, о чем он пишет.
– Вероятно, торговые дела, – предположил микенец.
Лаодика развернула свиток и прочитала его.
– Да, – сказала она. – Он пишет о поставке меди и олова и просит Эрекоса увеличить запасы. – Она прочитала дальше. – И кое-что о золоте для «наших друзей».
– Как и я, – ответил Аргуриос.
– Ну, постарайся не рассердить его. Если он откажет, просто поклонись и уйди. Он ничего не сможет сделать, чтобы надолго разлучить нас, моя любовь. Если он отошлет меня, я найду способ сообщить тебе.
Приятно слышать, что твоя уверенность растет.
– Я верю в послание лебедей, – сказала она ему. После долгого поцелуя девушка покинула комнату.
Аргуриос подошел к окну. Солнце клонилось к закату. Вернувшись к своим доспехам, микенец закончил с полировкой ножных лат, бронзовых дисков на старом кожаном боевом зомае. Наконец, он протер изогнутые наплечники, подаренные ему Каллиадесом два года назад, который снял их с мертвого афинянина и принес Аргуриосу, отдыхающему после битвы.
– Спасибо, что спас мне жизнь, – сказал он тогда. Аргу-риос не смог вспомнит, когда это случилось. – На мне был шлем, на котором изображена змея, – упорствовал Каллиа-дес. – Меня сбили с ног, и копьеносец собирался пронзить мне горло. Ты прыгнул на него, отразив мечом удар копья.
– О, да, – воскликнул Аргуриос. – Я рад, что ты выжил.
– Я принес тебе это, – сказал Каллиадес, протягивая наручи.
Некоторые друзья Каллиадеса держались поблизости, на почтительном расстоянии. Аргуриос узнал Банокла Одноухого и Эрутроса, который славился своими шутками. Там стояли и новые воины, которых он не знал. Приняв дар, ми-кенец сказал:
– Они превосходны. Ты можешь теперь меня оставить.
Воины ушли. Аргуриос помнил, что в тот момент ему захотелось поговорить с ними, подозвать их и познакомиться. Микенец посмотрел на пояс с мечом и ножны. Их тоже нужно было отполировать, но он не собирался брать меч во дворец. На ящики лежали свитки папируса, исписанные неразборчивыми символами. Медь и олово, чтобы сделать больше оружия и доспехов. Золото для «наших друзей». Эти друзья скорей всего троянскими предателями. Что касается смены полков, это могло относиться только к фракийцам, патрулирующим город. Аргуриос не мог прочитать написанное и украсить свои доспехи. Он ничего не знал о сборе урожая, ткачестве, льне и шерсти. Но стратегия ведения боя и военное дело были знакомы ему лучше других.
Если Агамемнон хотел знать, какие полки патрулируют город, это могло означать только то, что преимущество ми-кенцев зависит от того, какой полк сейчас стоит в городе. В любом случае, не так уж важно, кто охраняет стены Трои. «Ты больше не царский стратег, – упрекнул он себя. – Планы Агамемнона больше тебя не касаются», конечно, если Приам не согласится отдать в жены Лаодику. Тогда по закону
Снаружи удлинились тени. Аргуриос застегнул свои поножи, надел доспехи и зому. Наконец, он пристегнул наплечники, встал, подошел к двери и остановился. Оглянувшись, он посмотрел на меч и ножны. Повинуясь внезапному импульсу, Аргуриос схватил меч и отправился во дворец.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЩИТ ГЕРОЯ
XXX Ночь предательства
Для Геликаона это был неприятный день. Он отправился во дворец в поисках Андромахи, но нашел только закрытые ворота. Орел на стенах у ворот сообщил ему, что по приказу Агатона во дворец никого не пускают до заката солнца. Поэтому Счастливчик решил вернуться в Дом каменных лошадей, но сначала сел на коня и поскакал во дворец Гекабы через реку Скамандр, надеясь найти Андромаху там.
Вместо этого он нашел опустевший дворец. Младший сын Гекубы, прилежный Парис, сидел в тени деревьев и смотрел на бухту. Рядом с ним склонилась над какими-то старыми пергаментами коренастая молодая женщина с простым честным лицом и светло-рыжими волосами.
– Мама спит, – сказал ему Парис, отложив в сторону пергамент, который держал в руках. – Она провела беспокойную ночь.
– Сожалею об этом. Я ищу Андромаху.
– Она была здесь вчера с Лаодикой. Сегодня все в городе, готовятся к празднику.
– Все, кроме тебя?
– Меня не пригласили. Агатон знает, что мне неуютно в толпе. Я чувствую себя намного счастливее здесь. – Он бросил взгляд на молодую женщину. – О, прости, брат, – сказал он. – Это Елена. Она остановилась у нас. – Парис застенчиво улыбнулся.
– Меня зовут Геликаон, – представился Счастливчик.
– Я слышала о тебе, – тихо сказала девушка, встретившись с ним взглядом. Елена покраснела и быстро отвела глаза.
– Елена разделяет мой интерес к истории, – рассказал Парис, с любовью глядя на девушку.
– Ты умеешь читать? – спросил Геликаон, пытаясь быть вежливым.
– Парис учит меня, – ответила она.
– Тогда я больше не буду вам мешать, – сказал он. – Я должен ехать, чтобы успеть приготовиться к пиру.
Парис встал со стула и проводил Геликаона по пустынному дворцу.
– Разве она не прекрасна? – восторженно спросил он.
– Похоже, ты влюбился, – улыбнулся Счастливчик.
– Думаю, да, – признался счастливый юноша.
– Когда свадьба?
Парис вздохнул.
– Это все слишком сложно. Отец Елены враждует с ми-кенцами. Я ничего не понимаю в сражениях и стратегии, но Антифон объяснил мне, что Спарта проиграет эту войну. Поэтому ее отца или убьют или заставят заключить союз с Агамемноном. В любом случае, судьба Елены будет в руках Агамемнона.
– Она – спартанка? Парис, мой друг, она не для тебя.
– Да, спартанка, – запротестовал он. – Она для меня – все! – возмутился юный царевич.
– Я не это хотел сказать. – Геликаон глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – У спартанского царя нет сыновей. Если Спарта проиграет, тогда Елена выйдет замуж за одно из полководцев Агамемнона, чтобы успокоить народ. Даже если Спарта каким-то чудом выиграет, то дочь царя станет женой знатного спартанца, который унаследует трон ее отец.
Парис выглядел удрученным