Повелитель снежный

Синякова Елена

– Волшебство, - улыбалась я восторженно, в глаза его необыкновенные заглядывая и голос бабушки слыша все более настойчиво, ощущая помимо рук Повелителя своего и ее руки на плечах моих, которые трясли меня и сжимали до боли.

Недовольно и мрачно полыхнули инеем глаза любимого моего, когда он нехотя на землю опустился, положив меня на снег и сверху нависая, чтобы словно укрыть от мира этого, в глаза заглядывая мои жадно и все так же горячо, словно не смог унять жара своего стонами моими и губами своими.

– Послушай меня,

любимая. Скоро брат придет мой, и на смену мне в мир ваш войдет. Связь нашу никто отныне разрушить не сумеет, но ты знать должна, что теперь и ты меня чувствовать будешь сильнее и мучительнее, оттого тяжело тебе будет летом жарким, как никогда еще не было. Весной ранней не смогу приходить к тебе и рядом быть, пока беспомощный, словно ребенок я, покуда кровь моя из земли не вернется, но брат мой младший рядом с тобой будет. Бог океанов и морей, Дунай. Если совсем тяжело тебе станет или беда какая приключится, к нему беги скорее. Там, где вода живая из земли бьет и в землю уходит - везде его найти сможешь. Не забывай слова мои, и жди меня первым снегом в мире твоем.

Губами жаркими к моим прижался, словно никак отпускать не хотел, и я за него все руками хваталась, чувствуя, как слезы жгучие из глаз катятся, да только понимала, что ушло время наше, когда вместо аромата морозного, от которого в груди все саднило и болело, стала ощущать я запахи дома своего.

Как уха варится, да хлеб в печке печется, и голос бабушки слезливый, оттого что из последних сил своих она меня за плечи трясла, слезами умываясь и не понимая, отчего я кричу во сне, пытаясь схватить кого-то невидимого.

Лишь глаза свои тяжелые от слез открыла, как разрыдалась бабушка, к себе меня прижимая и все причитая, что сон это все, сон всего лишь, а саму трясет всю от испуга.

И я рыдала вслед за ней, оттого что проститься пришлось с Повелителем моим прекрасным, кому без смущения и сомнения я отдала и душу, и сердце и тело свое.

Рыдаю горько оттого, что не знаю еще, как без него прожить смогу лето это долгое, зная, что скоро будет в земле лежать он беспомощный и обескровленный, чтобы сила вся его брату перешла и землю возродила ото сна зимнего.

11 глава

Может в другой стране - там, где не тает снег, бабочкой на стене дремлет минувший век - пленник иной зимы, той что ушла давно, линию злой судьбы соединив в кольцо.Ветер Лозанны свеж - встань на крыльцо и пей, таинство слов "ля неж" по вечерам сильней... Вечный призыв к игре /жаль коротка строка/, рифма тебе и мне - бабочка в дымке сна, магия той зимы - выдох и снегопад... Я твои вижу сны, как много лет назад.Может в другой стране, нежно касаясь век, думаешь обо мне, смотришь на первый снег.@Снежный Рыцарь

Ничего не боялась я, в ожидании, когда же снова рядом будем и утону в голосе его волшебном я, но прав был Повелитель мой снежный, говоря о том, что тяжело будет эту весну и лето пережить.

Даже

Тайка и та хмурилась по волосам моим водя руками, и все головой качая, когда весна пришла, и снег растаял, забирая последнюю ниточку мою, что с Повелителем нас связывала:

– Что же твориться с тобой такое, Даринушка? Словно ни кровинки в тебе не осталось, аж кожа вся посерела…давай на улицу выйдем, а то вся истончишься ты, света белого не видя!

Но не о таком свете мечтала я белом, устало головой качая, и пытаясь убедить всех, что в порядке я, даже если на ногах едва держалась, за стены и мебель редкую хватаясь, чтобы встать.

Не считая разлуки страшной с Повелителем моим, больше всего меня печалило, что снова все заботы и дела по хозяйству на бабушкины плечи легли. Тяжело ей было, поэтому и Тайка у нас постоянно крутилась, каждый день и про кузнеца рассказывая, что спрашивал о здоровье моем, как только видел подругу мою.

Только не было мне дела до него.

Никакой другой красоты не видела больше я, увидев Повелителя своего в обличии его настоящем.

С ним душа моя была стонущая, с ним все мысли были и сны горячие, когда сквозь веки закрытые, да ресницы тяжелые ощущала я, как ночами плачет бабушка, словно со мной прощается, обхватывая себя руками морщинистыми и раскачиваясь из стороны в сторону, как тогда было, много лет назад, когда к дверям нашим он впервые пришел, чтобы забрать меня.

Ничего не рассказывала ей, да только чувствовала, что и без слов моих бабушка все знает. Обо всем догадывается. И тяжело на душе моей было, оттого что проститься нам придется…так тяжело, словно сердце мое на куски разрывало все.

– Гляди, как бы не померла внучка твоя, - шептались соседи на улице, чьи голоса слышала я из приоткрытого окна, когда бабушка на улицу выходила или в огороде была, - Совсем пропадает зеленоглазая, словно силы какие душу ее забирают!

А сами небось крестились и только и думали, скорее бы меня со свету изжить, слыша от Тайки, что ничего есть я не могу, только воду пью ледяную, от которой мне дышать легче становится.

Тяжело мне было, да только Повелителю моему еще тяжелее, пока лежал он в земле сырой обессиленный и обескровленный, но знала, что слышит он меня во сне своем, потому и говорила с ним мысленно, каждую минуту говорила, каждую секунду ласкала словами своими, что скоро закончится все, и вместе мы будем.

В каждом сне свое тяжелом искала я его.

Все блуждала по лесам, камни отыскивая, и ощущая, как земля под ногами жжется, волдыри на ступням нагих оставляя, а то и сжигая кожу до гари, и боль страшную причиняя, да только все равно раз за разом я в лесах оказывалась, пытаясь камень большой найти, и зная, что только он спасет меня и никогда не нагреется.

На этом камне кровь любимого моего была…она стекала в землю, к нему по каплям возвращаясь, чтобы смог он силу свою к приходу зимы восстановить.