Повелитель снежный

Синякова Елена

А бабушка плачет и обнимает руками своими прохладными, укачивая меня, словно маленькой я снова сделалась, когда за спиной ее услышала голос Дуная приглушенный, что к Темнобогу обращался:

– Сама к речке пришла она и в нее бросилась. Всех водяных моих прогнала, меня звала, а когда встал пред нею я, попросила ее к Даринушке привести в последний раз посмотреть на нее…

Как в последний?!

Сжала я в руках своих бабушку, поверх головы ее седой на Повелителя своего слезно глядя, и умоляя в душе его оставить со мной ее, ведь его мир это был, и всё в силах его было, а он улыбается странно, глядя на бабушку тяжело, но не злобно, когда в комнату прошел, на край кровати

приседая, и к ней вдруг обращаясь:

– Знает она, как нас зазвать и получить желаемое. Среди людей единицы таких знающих остались. Если бы не пыталась обмануть меня, то не было бы Мары моей рядом сейчас… - я лишь нахмурилась ничего не понимая, но чувствуя, как поникли плечи бабушки и слезы на глазах высохли, когда она вздохнула тяжело и глаза прикрыла, будто смирившись с чем-то неизбежным, - Может хоть сейчас девочке моей возлюбленной расскажешь о том, как давно жизни наши сплелись и почему еще до рождения она моею стала?

Неужели узнаю я тайну о матери своей?...

Даже вздохнуть боясь, увлекла я бабушку за собой в комнату богатую и прекрасную, какой мы бы в жизни своей не увидели никогда, замечая, как оборачивается бабушка все рассматривая и на Темнобога поглядывая украдкой, что продолжал улыбаться криво и тяжело, за каждым шагом ее наблюдая.

Усадила я ее в кресло, сама у колен родных садясь и в глаза ее заглядывая, когда вздохнула тяжело бабушка и кивнула ему, решаясь на разговор главный, но ко мне обращаясь:

– Моя бабушка тоже сказки мне рассказывала о богах наших старых. Знала она о них много, и на странном языке говорить умела. Мама моя не интересовалась совсем этим, а мне нравилось узнавать про мир иной, где жили те, кто все на свете мог…и меня она учила языку этому, повторяя, что лишь в крайних случаях могу его использовать, да просить помощи их. Я и не задумывалась никогда над словами теми, пока замуж не вышла и дочь не родила…мама твою…тяжелые роды были, мучительные и дочь моя совсем слабая была…сколько бы не рыдала я над ней, сколько бы не обнимала, а понимала, что не доживет до зари первенец мой ненаглядный, тогда и вспомнила я слова бабушки своей, решив к богам старым обратиться и просить вернуть мне дитя мое умирающее. Душами всеми Темнобог ведает, к нему и обратилась я…

Смахнув с глаз слезы, бабушка снова на любимого моего покосилась глазами странными, будто не такого его увидеть ждала, а я вдруг подумала, что не может он в виде своем настоящем по земле нашей ходить – старцем с бородой белоснежной, змеем черным, медведем или волком, но только никто не увидит красоты его, от которой сердце все стоном исходится.

– И он пришел к дому моему и сказал, что сделать нужно, чтобы ребенком мой жил…кровь дал свою, и забрал жизнь змеи мною убитой в дать за дела его, да только сказал, что ничего в мире нашем не бывает просто так, и за кровью своей в назначенный час он вернется, а я и не думала об этом, радуясь, что дочь моя окрепла за ночь, а на утро следующее уже молоко пила. Только с годами стала замечать, что от крови Темнобога и силы им данной, дочь моя ни на кого из нас стала не похожа – черноволосая, бледная, а глаза как у тебя такие зеленые, что засмотреться и себя позабыть можно было. Спустя пятнадцать лет он и сам пришел к нам на порог, чтобы о долге своем напомнить…

Бабушка запнулась, виновато на Повелителя моего посмотрев, когда рассмеялся он низко, но не весело вдруг вместо бабушки продолжив, что глаза в пол опустила, будто не могла взгляда его выносить:

– Да только как меня старцем увидела, решила, что дочь свою мне в царицы не отдаст, как бы не убеждал я ее в том, что в любви дочь ее жить будет, целый мир

к ногам своим получит. Потому и обмануть меня решили, запомнив, что покуда кровь моя в ней течет, то мне принадлежит она.

Нахмурилась я, кулачки свои сжимая, и глядя на бабушку, которой продолжить пришлось снова:

– …и мать твоя красавицей была от крови Темнобога. Многие за ней увивались…я даже и не знала сначала кто отцом твоим был, Даринушка, когда пришла дочь моя и сказала радостно, что теперь в теле ее не только кровь Царя Нави, поэтому и не может он забрать ее к себе, потому что тобой беременна была…но только не подумали мы о том, что как на свет появишься ты, то снова кровь ее чиста будет, - бабушка вздрогнула, тяжело глаза свои прикрывая, и руки заламывая оттого, что самого бога они обмануть пытались, да поплатились за это, - …а как тебя увидела рожденную, то поняла, что кровь бога темного и в тебе есть – беленькая родилась ты, крошечная, а уже с волосами черными и ресницами длинными…

Повелитель мой за спиной усмехнулся, на бабушку мою кивая:

– Видишь теперь, что не старик я уродливый и не в пещере дочь твоя жила бы, коли не решили вы обмануть меня? – и когда кивнула она, голову стыдливо опуская, он тоже кивнул и глаза его злобными и тяжелыми сделались, словно тучи грозовые, - И дочь твоя увидела. И ненаглядного своего в миг разлюбила, чтобы в ноги мои кинутся, когда в Нави оказалась, да чтобы заполучить все это дочь свою отдала мне, надеясь, что и ее заберу я с душой чистой, и вместе править здесь будем, да не тут то было!

Я глаза прикрыла, тяжело к мебели приваливаясь и чувствуя глаза слезливые бабушки на себе, оттого, что лишь теперь поняла о чем в ту ночь говорила она с незнакомцем тем, чей голос меня завораживал, даже когда пять лет всего было, ощущая руки Повелителя своего снежного, который на пол рядом со мной опустился, обнимая руками своими, которые всем миром для меня стали.

– Отдали вы мне душу чистую, грязью и обманом своим не тронутую. Любимую драгоценность мою, которая не за силу или богатство полюбила меня, не за облик мой, а за душу, что всегда рядом обитала, и за это я вам благодарен, поэтому оставлю в Нави тебя, Вию не отдав. Ради ненаглядной своей через себя переступлю, ибо знаю, как она тебя любит, как привязалась к тебе, что слезы лила горькие, оттого что в мире другом тебя оставила. Рядом с Марой моей всегда будешь. Помогать и оберегать, покуда рядом меня не будет.

И лучшим подарком свадебным это было, когда обнимала его крепко, лицо на груди могучей пряча и слыша, как заплакала бабушка снова к волосам моим прикасаясь, когда улыбнулся Повелитель мой, обнимая горячо, чтобы выдохнуть:

– А теперь прочь слезы все. Свадьба у нас сегодня, день радостный! Позже обо всем поговорите, много времени у вас теперь будет, а пока собирайтесь на пир.

И снова девы белокурые смешливые в комнате оказались, Повелителя моего за двери выпроваживая, оттого, что дальше собраться мне нужно было, платье свадебное облачать, да косы заплетать и больше не плакала я, видя, что и бабушка успокоилась, лишь украдкой слезы утирая, но от радости они были.

В белоснежное платье с жемчугом меня облачили поверх рубахи алой, красный пояс на талию повязали, меха белоснежные на плечи мои накинули и сказали вниз спускаться, где судьба моя голубоглазая ждала меня.

Босоногая ступала по ступеням белоснежным вниз, не видя красоты иной, кроме любимого своего, что в саду стоял у арки, прекрасный и огромный, глядя на меня восторженно и так, что никогда в жизни на меня никто не смотрел, отчего и головушка моя бедная кружилась, и сердечко стучало от радости захлебываясь.