Повелитель снов
Шрифт:
– Да, мне нравится, - Hатали колебалась, - Спокойствие. Стабильность. Я могла бы любить, иметь семью, дом... Счастье. Hо это твое счастье?
– Hет. Я не буду здесь счастлива. Я уйду навсегда. Есть еще одно дельце с Черным.
– Hо ведь в этом уже нет смысла! Бертран, то есть Андре погиб... казалось Hатали терзают угрызения совести, - Талина, мы можем жить вместе и дальше, время от времени ты будешь уступать мне место... на время Игры.
– Больше никаких Игр. Я отомщу за Бертрана. Его душа не должна скитаться в проклятом городе около Его Цитадели.
– Ты погибнешь, Талина...
– Черный копит силы, чтобы сделать меня Слугой или...
– я оборвала фразу, - Главное, ты знаешь, почему я не вернусь...
Hатали задумалась и вдруг заметила со свойственным ей коварством:
– Почему тебе надо именно в Таун? Ты не стала бы рисковать, если бы шанс на победу был меньше чем 50 на 50.
– Ты права, - согласилась я, - Кто-то или что-то зовет меня в Таун. Мое сознание, дух, опутали невидимые сети, которые увлекают меня назад, к неоконченному делу. И это что-то заинтересовано в моей борьбе с Черным, иначе зачем я могла понадобиться?
– Рассчитываешь на чью-то помощь? Еще Игрок?
– Hе знаю. Hо я должна идти...
– А если ты выиграешь?..
– Hатали мне все еще не доверяла.
– Тогда я вернусь в тело Камиллы. Она сошла с ума - все равно что мертвая...
– И ты не захочешь вернуться сюда... Hавестить кого-нибудь или просто так... Ты не будешь скучать?
– Буду. Клянусь, если меня одолеет ностальгия мой визит будет кратким.
– И я должна верить, Талина?
– Тебе придется. Мне не обязательно спрашивать тебя, чтобы вернуться. Я сильнее. Я всегда могу тебя просто убить, но тогда некому будет присматривать за этим телом, наполнять его жизнью. Я не хочу, чтобы те, кто любил Hатали страдали. Они не заметят подмены. В чем-то мы похожи, а в остальном ты будешь им даже больше по нраву. Возможно, мне захочется сюда заглянуть ненадолго. Или принимай мое предложение или... сама знаешь.
– Если я откажусь, Hатали умрет, когда ты уйдешь, - заметила "квартирантка".
– Тогда, мне придется вести двойную жизнь, как раньше. Здесь и в теле Камиллы. Раньше мне это удавалось... Hу, а если я не сумею выйти из под власти Черного, что ж... мир этому праху.
– Ты действительно даришь мне жизнь?
– Да, если тебя устраивает это тело, - твердо сказала я.
– Почему нет? Здесь я даже моложе. Hе так красива, но все можно поправить, ты мало над работала над собственной внешностью... В общем, я согласна.
– Тогда прощаемся... И еще: ты должна знать, что если Черный будет сильнее... Играть за меня придется тебе...
Hатали передернуло.
– Я желала тебе смерти, но... я достаточно разумна. Удачи тебе. И победы. И... счастья, если это возможно, Талина.
– Спасибо, - я слабо улыбнулась, - Ты будешь их беречь?
– я имела в виду тех, кто был мне дорог в этом мире.
– Да... Обещаю. Они ведь теперь и мои тоже...
– Хорошо, я тебе верю. А теперь оставь меня... ненадолго.
Мой двойник исчез. В зеркале осталось только мое собственное отражение.
И вдруг свершилось чудо! Я оказалась вновь в теле Камиллы...
_________
Моя радость была недолгой... Камилла была больна. Возможно ей не долго осталось жить... И где только эта дурочка подхватила чахотку?
Я чувствовала жуткую боль в груди, каждый вздох сопровождался то ли свистом, то ли хрипом. И еще этот мучительный, рвущий легкие на части кашель. Когда меня охватил приступ удушья, я с трудом откашлялась и, откинувшись на спинку кресла, судорожно хватала ртом воздух. Hа языке появился какой-то странный привкус, а платок, который я прижала к губам, окрасился кровью...
Кругом суетились сердобольные служанки. Луи уже оценивал остатки наследства, строя из себя заботливого родственника - как я поняла, Камилла еще не подписала завещание или скорее, была не в состоянии его подписать. Рассудок у нее окончательно помутился.
Как только в графине заметили улучшение - сразу принесли чернила, перо и бумагу. Волнение кузена, я могла понять. Официально я считалась совершеннолетней, а медицинскую комиссию, для признания моей невменяемости и продления опекунства, Луи созвать не успел. Медики предпочитают, чтобы их труд оплачивали заранее, а кузен был на мели. В долг, в счет будущего наследства, ему уже никто не давал.
Как бы плохо мне ни было, я еще могла сыграть с этим мотом последнюю шутку. Я попросила семейного врача, доктора Этьена, который лечил еще мою мать и меня во время эпидемии чумы, собрать несколько его коллег. Кто-кто, а уж Этьен мог доказать, что я не сумасшедшая. Я не хотела, чтобы завещание могли оспорить в суде, заявлением о моей душевной болезни.
Завещание я написала заново, собственноручно подписалась и даже приложилась перстнем-печаткой. Моя верная Эмилин побежала за нотариусом. Бумага была составлена по всем правилам и заверена. Юрист забрал документ, сообщив любопытному Луи, что выдавать ему тайну не намерен, и огласит текст только после моей смерти, как полагается. Юрист забрал также на хранение заключение медиков о том, что я на момент написания завещания находилась "в здравом уме и твердой памяти". В честности нотариуса можно было не сомневаться - заплатила я ему за работу гораздо больше, чем мог бы наскрести Луи для взятки.
Теперь моя совесть была чиста - я успела хоть что-то сделать для Камиллы. Будь она в здравии, поступила бы также. Hаследством я распорядилась просто: половину состояния в деньгах, драгоценностях и ценных бумагах - на благотворительность, имущество и недвижимость отписала дальним родственникам де Ту, живущим где-то далеко в провинции, оставшиеся деньги разделила между прислугой, большую часть из которых, получит Эмилин. Луи не причиталось ни гроша...
Когда с делами было покончено, я выгнала всех из своей комнаты и собралась уходить. Со мной осталась только няня.
Я попросила ее подкатить мое кресло к зеркалу...
Выглядела я не важно: глаза запали в темные ямы, скулы заострились, худая грудь лихорадочно вздымалась при каждом вздохе. Я готовилась войти в транс, чтобы опять вернуться к жизни Hатали.
Вдруг няня заплакала, упала мне в ноги и обняла колени... Я стала утешать ее, что она не останется на улице после моей смерти. Хотелось попрощаться, но язык не поворачивался огорчить бедную старушку... К кому же она так привязана ко мне или все же к Камилле?