Повелитель теней. Том 8. Финал
Шрифт:
— В неволе пропадает желание приносить жертвы.
— Качество жертвоприношений снизилось бы, но количество… — Гермес позволил повиснуть в воздухе многозначительной паузе и резко перевёл тему: — Артефакты Зевса всегда были окутаны туманом таинственности. Он унаследовал подозрительность от папаши. Ты же слышал, что Кронос пожирал собственных детей, чтобы они не свергли его с трона?
— Я думал, это художественное преувеличение.
— Шрамы от его зубов говорят обратное. Никогда не смотри в лицо Деметры. От этого она впадает в ярость, — посоветовал Гермес.
— Едва ли мне посчастливится лицезреть истинный
— Как раз по этой причине мы едем в Храм Афины, — усмехнулся Гермес. — Ты отправишься в Божественное измерение, потому что на Земле я ничего не нашёл. Все энергетические следы обрывались, только один привёл к Грозовой Жемчужине. Если Бог ничего не обнаружил в человеческом мире, то, может быть, человек отыщет что-нибудь в мире божественном. Я обеспечу тебе свободный доступ на Землю, чтобы ты мог посещать Данжи.
— Люди не знают о том, что Зевс пропал?
— Великий Громовержец? — Гермес снисходительно на меня взглянул. — Олимп зиждется на его существовании. Во всяком случае, так считают люди. Обидно. К сожалению, мы не заметили, когда такое мнение устоялось. Оно буквально высечено в камне. Быстро его изменить не удастся. А если откроется, что Зевс испарился, то… Начнётся паника. Люди позабудут о других Богах, переживая о Громовержце. Придётся применять силу. Хаос захватит Грецию, и всё покатится псу под хвост. Ни один из греческих Богов не может отдать себя поискам полностью. В отличие от славянских Богов, мы ведём очень… социальную жизнь. Просто не хватит времени. Я и так уже две недели не посещал свои Храмы. Жрецы волнуются.
— А тут такая удача — у Повелителя Теней завалялся артефакт Зевса. Грех не воспользоваться, — я улыбнулся и прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего. На самом деле я был почти стопроцентно уверен, что Богам просто лень заниматься поисками. К тому же исчезновение Зевса им на руку. Если половина мифов о его самодурстве и тяге к дурным приключениям — правда, то они вздохнули с облегчением, когда он пропал. А если вдруг внезапно найдётся… Что ж, они не сидели без дела.
Карета остановилась перед великолепным Храмом — десятки белоснежных колонн, украшенных капителями, двускатная крыша, фронтон с барельефами. Перед Храмом стояла статуя Афины Паллады — Богиня была изображена в лёгком хитоне, сандалиях и высоком коринфском шлеме. В Храм заходил тонкий, но непрерывный поток людей — очередь не успевала образоваться, но на место вышедшего человека приходил новый. Гермес выпрыгнул из кареты и полетел — буквально, на крылышках сандалий — к главному входу. Позёр. Я последовал за ним. Люди, увидев Бога, мгновенно падали на колени и склоняли головы к земле. Гермес довольно улыбнулся и швырнул горсть драхм. Люди, всё так же не поднимая голов, поползли и принялись собирать монетки.
— Мило, — пробормотал я.
— Эти монетки станут их семейными реликвиями, — хмыкнул Гермес.
— Вы их благословили?
— Нет, — рассмеялся Гермес. — Я редко кого благословляю. Для такой чести нужно стать настоящим героем. Но им будет достаточно, что дотронулся до серебра.
— Не жалко?
— Серебра? — не понял Гермес и удивлённо на меня обернулся.
— Нет, людей. Они вам верят.
— Я не только Бог плодородия, торговли и богатства, но и воров, плутовства и удачи. Мне положено по статусу. К тому же… если человеку улыбнётся удача, хотя у него за душой будет всего лишь жалкая монетка, разве это не настоящая удача?
Я промолчал, потому что нам навстречу вышли жрецы. Они поклонились Гермесу, но не так подобострастно и глубоко, как обычные люди, и провели нас в глубь здания. Греческие Храмы отличались по строению от российских. Внутреннее пространство делилось на две части — там, где проходили служения, и там, где «жила» Богиня. Место обитания Афины было по факту Храмом внутри Храма — оно отделялось колоннами поменьше и находилось немного выше, чем всё остальное. К нему вёл десяток мраморных ступеней. Мы поднялись туда. В лицо пахнуло благовониями, откуда ни возьмись появился густой туман.
— Сестра, зачем эти представления? — воскликнул Гермес.
— Традиции, — проскрипел старческий женский голос. Туман развеялся, и я увидел безобразную беззубую старуху, которая сидела на каменном алтаре. Глаза так глубоко запали в глазницы, что их едва-едва было видно — да и то, благодаря сверхъестественному свету. Руки, покрытые старческой пигментацией, сильно дрожали. Я не сдержал изумления, и старуха, заметив это, хрипло расхохоталась. — Мне не нравятся юные оболочки, потому что они слишком глупые и недалёкие. Лишь некоторые люди хотя бы частично избавляются от глупости… до терпимого уровня. Но обычно это происходит к закату их жизни.
— Высокомерие Богини мудрости, — развеселился Гермес.
— У меня есть стандарты, — спокойно парировала Афина. — Разве использовать тупую оболочку — это не унизительно? Хотя кого я спрашиваю… — она снисходительно улыбнулась, обнажив беззубые дёсна и неожиданно бросила мне медальон на грубой тесьме. Круглый, медный, затёртый. Без рисунка и надписей, слегка выпуклый с обеих сторон. Сканирование показало, что артефакт обладает защитными способностями. Афина с нетерпением приказала: — Надевай.
Я завязал тесьму на шее и проанализировал свои ощущения. Ничего нового. Можно подумать, что медальон — простая безделушка. Старуха одобрительно кивнула и с кряхтением поднялась. Её глаза вспыхнули ярко-жёлтым светом, а потом от неё отделился образ молодой женщины атлетического телосложения. Образ постепенно становился всё менее и менее прозрачным, пока не стал полностью материальным. В момент, когда Афина полностью покинула тело старухи, голова бедной женщины взорвалась как арбуз. Гермес с негодованием закричал — его человеческий «костюмчик» пошёл кровавыми трещинами. Кожа парня лопалась, мышцы расходились, а голову страшно деформировало. Казалось, глаза вот-вот вылезут из орбит, а рот разорвётся до ушей. Секунда, вторая — и голова парня взорвалась, точь-в-точь как старухина. А рядом с мёртвым парнем материализовался двухметровый лысый мужик с перекаченными руками.
— Вы говорили, что мудрые люди редки, и так ими разбрасываетесь, — заметил я, через силу отведя взгляд от Гермеса. Его везде изображали тонким-звонким юношей с кудрями!
— Антония пережила свой срок на девяносто лет, — Афина щёлкнула пальцами, и труп рассыпался прахом. — Она была моей любимицей. Она видела, как умирали её дети и внуки, и очень давно просила меня позволить ей умереть. Сложно было подобрать ей замену.
— А, понятно, — пробормотал я, не особо понимая, что произнёс.