Повелитель Вселенной

Сарджент Памела

— Я приветствую тебя, хан и брат, — пропел Тэб-Тэнгри.

Глаза у него были большие и черные, безволосое лицо — красивое, как у женщины. Он не был похож на своих братьев, дюжих парней со спокойным, как у Мунлика, взглядом, и некоторые говорили, что Мунлик не может быть его отцом. Ходили слухи, что его породил луч света, упавший с Неба сквозь дымовое отверстие юрты его матери и попавший в ее утробу.

— Привет, брат Тэб-Тэнгри.

Тэмуджин смотрел на него во все глаза. Даже хан побаивался шамана, который обладал властью, недоступной

другим Кокочу вызвал дождь, когда он был нужен, и стоял при этом в поле под дождем в то время, как другие прятались по юртам или накрывались с головой, лежа на земле. Даже громы Тэнгри не могли поразить его.

— Я бы пришел раньше, — сказал Тэб-Тэнгри, — но моя душа бродила, привязанная к телу лишь тончайшей ниточкой, и я не мог нарушить заклинание даже ради вас.

— Мы говорили о том, как побить татар, — известил шамана Тэмуджин. — Ты погадаешь на костях для нас во время военного курултая.

Тэб-Тэнгри сидел на подушке между Джэлмэ и мальчиками. Одна из женщин Бортэ принесла архи и дрожащими руками поднесла ему рог. Шаман пробормотал благословение и поднял голову.

— Я буду гадать по костям, — сказал он, — но я уже вижу, что они нам скажут. Когда я послал свою душу побродить, я парил над большим станом, пока не увидел внизу огонь. Я упал на землю и оказался среди людей, и бледный свет, исходивший от их лиц, сказал мне, что я среди мертвых. Люди пили из сосудов, которые были зарыты вместе с ними. Один из них вручил мне свою чашу.

Декламируя, шаман раскачивался. Мальчики закрыли лицо руками и подсматривали сквозь пальцы.

— Я выпил из чаши, — продолжил Тэб-Тэнгри, — и почувствовал вкус крови, а потом человек сказал: «Я Есугэй-багатур, отравленный врагами, когда пил из их чаши, но теперь я прихлебываю их кровь, которую дал мне мой сын».

Борчу вздрогнул.

— Сильное знамение!

— И я обращаю на него ваше внимание. — Тэмуджин дернул себя за ус. — Мы зажмем проклятых татар в тиски между нашими людьми и цзиньской армией. Дух моего отца и тени Амбахая и Хутулы досыта напьются их крови. — Он помолчал. — Мы попросим хана Тогорила помочь нам и получить свою долю добычи. Сыновья хана найманов все еще воюют друг с другом за государство их покойного отца, так что кэрэитам нечего бояться нападения с запада, пока они сражаются на нашей стороне.

— Я поеду с тобой, отец, — вырвалось у Тулуя.

Джэлмэ засмеялся.

— Ему только шесть, а он уже хочет попробовать вкус войны.

— С нами поедет Джучи, — сказал Тэмуджин. — Он уже достаточно взрослый, чтобы ездить с заводной лошадью на поводу. Другие останутся здесь и будут охранять мать.

Джучи бросил торжествующий взгляд на Чагадая. Скоро они все поедут на войну. У Бортэ сжалось сердце.

— Я слышу рыдания татарских женщин, — декламировал Тэб-Тэнгри, — и вижу татар, лежащих у наших ног. Брат мой добьется победы.

Через пятнадцать дней после того, как войско выступило навстречу татарам, к стану Оэлун подскакал старик с посланием. Двоюродные братья хана из рода джуркинов отказались принять участие в походе. Теперь же, в отсутствие большинства воинов, они совершили набег на один стан, убив десять человек.

После стольких лет ропота и споров Сэче Беки и Тайчу наконец решили порвать с ее сыном, Тэмуджин был терпелив, и вот как ему отплатили.

Были предупреждены другие станы. Она послала пятерых старших мальчиков с посланием, предлагающим быть настороже. Вожди джуркинов, видимо, надеялись, что Тэмуджин падет и они в конце концов приберут ханство к рукам.

Через двенадцать дней после отъезда старика служанка попросила Оэлун выйти из юрты.

— Хучу вернулся, — сказала она, всхлипывая.

Оэлун выбежала из юрты. Ее приемный сын ждал за кольцом повозок, разговаривая с подростком, стоявшим на часах. Два других воина стояли тут же, один из них схватил за плечо мальчика, которого она не знала. Хучу оставил их у лошадей и побежал к Оэлун.

— Мама, — кричал он, — мы победили! — Он обнял ее и больно прижал к доспехам. — Я напросился в гонцы… я хотел первым рассказать тебе.

Она высвободилась и погладила его смуглое лицо.

— Мы встретили татар в долине реки Ульджа, — рассказывал Хучу. — Они попали в ловушку — не могли отступить на юго-восток, не наткнувшись на цзиньцев. Мы сражались, пока не потеснили их туда, где их ждали женщины с повозками и стадами.

Оэлун проводила Хучу в юрту.

— Я верю, что вы с Кукучу проявили себя хорошо.

— Мы были в левом крыле легкой конницы, под командой Борчу. Мои стрелы находили свои цели, а Кукучу отрубил голову одному их нойону, когда того сбросила лошадь.

Служанка помогла молодому человеку освободиться от доспехов, он упал на подушку.

— Татарский вождь Мэгуджин бежал в лес. Он со своими людьми сделал засеку, но Тэмуджин не собирался дать им удрать — он сам повел людей на засеку, и ни один татарин не уцелел.

Служанка подала Хучу кувшин, он быстренько попрыскал и стал жадно пить.

— А как мои другие сыновья? — спросила Оэлун.

— Никто не ранен, мама. Мунлик-эчигэ и его сыновья тоже не ранены. — Она молча корила себя за то, что подумала о своих сыновьях в первую голову. — Все хвалят Кокочу… Тэб-Тэнгри за его колдовство. Когда татары дрогнули и побежали, он поднял ветер, который многих из них сбросил с коней.

— Колдовство бесполезно без храбрых бойцов. — Она быстро сделала знак, отводящий беду. — В наших станах будут плакать, Хучу. В такой битве должны быть потери.

Он посерьезнел, но потом просиял.

— Татар пало гораздо больше, и Тэмуджин позаботится, чтобы вдовы и сироты получили свою часть добычи. Себе он забрал кровать Мэгуджина — она покрыта золотом и жемчугами.

— Он, несомненно, украл ее в каком-нибудь городе в Китае. Цзиньский генерал, наверно, остался доволен, что мы пришли на помощь.