Повелитель Вселенной

Сарджент Памела

— Князь Ваньяньсян дал нам забрать большую часть военной добычи, — сказал Хучу, — присвоил Тэмуджину и хану кэрэитов титулы. Тогорил теперь Ванг хан, царь, а Тэмуджин — Джауд Хури, Миротворитель. — У сына Оэлун уже был титул повыше, но, наверно, цзиньцы думали, что только их титулы имеют значение. — Как обычно, у Тэмуджина руки не загребущие — он даже отказался от нескольких хорошеньких татарок и взял кровать Мэгуджина. — Хучу сдвинул брови. — Тэб-Тэнгри получил такую же долю, как и сражавшиеся в передних рядах, но ведь его заклинания помогли нам.

— Одного лишь

не предсказал Всенебесный, — сказала Оэлун, на время забыв о своем страхе перед приемным сыном. — На людей напали джуркины. Пока вас не было, они убили десять человек.

Хучу побледнел, потом выпрямился.

— Мы напрасно ждали их шесть дней. Тэмуджин был в бешенстве. Нам пришлось выступить без них, но он собирается отплатить Сэче и Тайчу за неподчинение. Я не думал, что они зайдут так далеко.

— Зашли. Это хуже, чем неподчинение. Они, наверно, думают, что раз они могут возвести в ханы, значит, могут и низвергнуть.

Она взяла у него кувшин.

— Сюда приезжал человек, рассказавший мне все. Он просил меня, как мать хана, принять меры. Я послала гонцов и предупредила наших людей, чтобы были настороже.

— Теперь, наверно, Тэмуджин уже знает об этом предательстве. Джуркины забыли о своей присяге — этого он не простит. — Хучу щипнул пробивающиеся усики. — Они годами вставляли нам палки в колеса, клеветнически утверждая, что Тэмуджин слишком многого хочет. Хан отдает своим людям больше, чем большинство правителей.

Ее сын был щедр во всем, подумала она, кроме власти. Это он оставит себе. Ее радость при виде Хучу целого и невредимого была немного омрачена. Скоро у него будет собственная юрта и жена. Наверно, в его части военной добычи есть татарская девушка.

Товарищи Хучу позвали его. Служанка впустила их. Они привели и маленького мальчика, которого она уже видела с ними.

— Приветствую тебя, хатун и мать нашего хана, — сказал один из приезжих. — Я попросил бы оказать нам чуточку гостеприимства перед нашим отъездом.

— Я совсем забыл, — вставил Хучу перед тем, как она ответила. Он показал на мальчика. — Этот мальчик был среди пленных татар, и Тэмуджин взял его для тебя. Мле хотелось привезти один из твоих прибытков сразу же.

Мальчик взглянул на нее черными глазами. Одежда его была испачкана, но халат отделан соболем и шелком, а в нос продето золотое кольцо.

— Наверно, сын нойона, — сказала ласково Оэлун. — Как тебя зовут?

— Шиги Хутух.

Он распрямился, напомнив ей о том, как выглядел Хучу, когда его привели к ней.

— А что рассказывал тебе обо мне мой сын Хучу?

— Что ты добрая и что твои сыновья храбрейшие люди. Что ты стала матерью ему, когда у него никого не было. — Горло у него задвигалось, будто он глотал. — Я потерял мать, когда мы бежали от цзиньцев… Мой отец погиб, когда…

Он вытирал слезы, полившиеся из глаз.

Вдруг Оэлун охватил ужас перед битвами и деяниями мужчин. Некоторые из самых злостных врагов Есугэя наказаны, и все же этого мальчика и бессчетное количество других детей приходится наказывать за поступки, совершенные еще до рождения их на свет. Она питала ненависть Тэмуджина рассказами об отравлении отца, рассказами, повторяемыми так часто, что она сама поверила в них, и вот он — результат.

Глупые мысли, сказала она себе, слабость, недостойная матери хана.

— Благородная госпожа, ты будешь теперь моей матерью? — спросил Шиги Хутух.

— Да. — Она взяла его за маленькую руку. — Ты будешь моим сыном.

— Наша мама, — сказал Хучу, — взяла бы к себе всех детей мира, если бы это было возможно.

— Да, — прошептала она. — При одной матери они все стали бы братьями и сестрами — возможно, и воевать бы перестали.

Мужчины рассмеялись. Это была мечта о невозможном. Оэлун привлекла к себе мальчика-татарина.

62

Джамуха попал в густой туман, всю низину затянула плотная серая пелена. Когда туман поднялся, верхушки вечнозеленых растений, казалось, плыли в белесом море. Люди, раскинувшие стан ниже по склону горы, были как тени, сгрудившиеся у огня.

Унгер умер. Джамуха со сдавленным горлом смотрел на могилу сына. Год назад он потерял одного сына, вскоре после вести о победе своего анды над татарами. Но эту потерю перенести труднее. Тому сыну было всего несколько дней, а подвижному Унгеру уже исполнилось два года, когда духи реки утянули его под воду. Джамуха едва не зарыдал снова, вспомнив маленькое обмякшее тельце, которое принес слуга. Он поплатился за свою небрежность. Джамуха лично отделил ему члены от тела до того, как его похоронили с ребенком.

Духи решили во что бы то ни стало заставить страдать Джамуху, оставить его без детей, добить рассказами об успехах анды. Тэмуджин не даст никому стать на своем пути, даже своим джуркинским двоюродным братьям. Он обрушился на Сэче и Тайчу немедленно, собственноручно отсек им головы мечом, не дав Джамухе времени собраться и приехать защитить их. Род джуркинов был разметан, людей распределили между собой сподвижники Тэмуджина.

Даже тогда многие воины-джуркины охотно присягнули хану, если верить сообщениям, которые выслушивал Джамуха. Нойон Гугун и его братья Чилаун и Джэбкэ, по-видимому, произнесли великолепные речи о том, как лишь долг заставил их подчиняться своим джуркинским вождям, и Тэмуджин простил их. Тэлегэту Баян, отец Гугуна, водился с джайратами до того, как тишком присоединиться к Тэмуджину. Теперь сыновья Гугуна Буха и Мухали будут служить Чингисхану.

Горе совсем захлестнуло Джамуху. Проклятая мать Тэмуджина даже завела еще одного приемного сына, мальчика-джуркина по имени Борогул. Тэмуджин окружен братьями, родными, сводными, которые у него появились с замужеством матери, и теми, что усыновила проклятая женщина, а у Джамухи нет ни одного.

Из тумана внизу вынырнули два всадника и спешились. Один из людей Джамухи встал и поприветствовал их. Они сели на корточки у костра, а потом Огин поднялся и пошел к лошадям. Молодой человек поехал вверх по склону к Джамухе и сказал ему, что пора уйти с могилы, что он горюет по Унгеру слишком долго.