Повелитель Вселенной
Шрифт:
— Не стреляйте! — отчаянно закричала Есуген, взметнув руки над головой. К ней подъехал воин, схватил ее саадак и поволок ее за руку.
— Возьмите у нее нож, — сказал генерал тихим голосом. — Жаль будет убивать ее.
Выработанный второпях замысел улетучился у нее из головы.
— Тогда убей меня! — закричала она, когда воин вытащил нож у нее из-за кушака. — Вы же всех убиваете!
Она свалилась на землю, рыдая обо всем, что потеряла.
Ее больно пнули в бок сапогом.
—
— Выпей это, дитя. — Нойон наклонился и дал ей кожаную флягу. Она хлебнула кумыса. — Где ты пряталась?
— В предгорьях, — удалось ей выдавить из себя.
— Что заставило тебя спуститься?
— Мне некуда больше идти.
Она вернула ему флягу и снова заплакала. Он подсунул под нее руку, и голова ее легла ему на панцирь. Странно, что он такой добрый, если его люди такие жестокие.
Он пригладил ее волосы, словно она была маленьким ребенком, а потом сказал:
— Как тебя зовут?
— Есуген. — Она вытерла нос рукавом. — Дочь Ихэ Черэна.
Один из сопровождавших рассмеялся.
— Красавица и дочь вождя — кому-то достанется хорошая награда.
— Я ее беру себе. — Светлоглазый человек ласково помог ей встать на ноги. — Для тебя эта война кончилась, Есуген. Тебя возьмут в мой шатер. Оплакивай свой народ, когда останешься одна, но мне своих слез больше не показывай.
Он повел ее к лошадям, которых вели в поводу. Подъехал еще один человек и, остановившись, поднял руку.
— К нам приехал твой дядя, — сказал всадник. — Он ждет тебя в твоем шатре и требует, чтобы ты поговорил с ним.
— Требует? — Голос генерала был по-прежнему тихим, но Есуген услышала в нем стальные ноты. — Он может подождать.
— Твой сводный брат тоже здесь, как ты просил.
— Прекрасно, Борчу. — Он подтолкнул Есуген вперед. — Смотри, что сползло к нам с холмов. Если она мне понравится, я, возможно, сделаю ее своей женой.
Есуген покраснела, взглянув на человека, которого звали Борчу. Он осклабился.
— Она так красива, что заслуживает твоего внимания, Тэмуджин.
Она замерла в ужасе. Тэмуджин — их хан. Она посмотрела на него снизу вверх, его светлые глаза блестели от удовольствия.
— Ты видишь, как тебе повезло, — сказал он и посадил ее на лошадь.
Хан устроился в шатре ее отца. Мысли Есуген метались: он истоптал копытами ее народ, превратив его в горсть пепла. Жалости от хана ждать не приходилось.
И все же при своей власти он скорей найдет ее сестру, чем кто бы то ни было другой. Не это ли предвидел призрак матери? Не это ли подразумевала мать, посылая Есуген в руки злейшего врага отца?
«Твой отец погубил нас», — сказала мать.
Есуген должна спастись любым способом.
Хан приветствовал людей, ждавших у шатра, а потом взошел по деревянным ступеням. Есуген последовала за ним. На восточной стене шатра висели сбруя, седла, оружие. Пять плененных татарских женщин упали на колени и прижались лбами к коврам.
— Дайте этой девушке женскую одежду, — сказал хан, — и что-нибудь покрыть голову.
Он подтолкнул Есуген к женщинам. Они бросились к сундуку и достали синий шелковый халат. Этот халат носила мать. Комок подкатил к горлу, когда женщина помогла ей надеть халат и повязала голову белым платком.
Хан подошел к постели отца и сел. Возле постели поставили стол. Тут она заметила, что стол был широкой деревянной доской, привязанной к спинам двух человек, стоявших на четвереньках. Вошли люди хана и уселись на подушки вокруг стола.
— Подойди, Есуген, — позвал хан. Она подошла и собиралась примоститься у его ног, но он протянул руку и потянул к постели. — Рядом со мной.
Она села, стараясь не смотреть на стол и пленных под ним. Женщины с расширенными от ужаса глазами ставили кувшины и блюда с мясом на доску, под которой тихо стонали мужчины.
— Еще живы, — сказал человек по имени Борчу. — Посмотрим, что с ними будет, когда мы попляшем на их спинах.
Монголы засмеялись.
Хан подозвал караульного, стоявшего у входа.
— Теперь я поговорю со своим дядей и братом.
Вошли двое, поклонились в пояс и подняли головы.
Тот, что помоложе, был похож на хана, но с черными глазами. Старший хмурился. Хан молчал, кропя кумысом. Есуген увидела, что онгоны ее родителей исчезли и на их месте висела резная волчья голова.
Двое ждали. Старший трогал пальцем седые усы, а хан раздавал своим людям куски мяса, натыкая их на нож.
— Ты забыл о приличиях, племянник, — сказал наконец старший.
— А ты забыл о покорности, — откликнулся хан.
— Мои люди и я получили свою долю ударов. А теперь Джэбэ отнял всю добычу у меня и сказал, что сделал это по твоему распоряжению. То же он сделал с Алтаном и Хучаром. Я пришел, чтобы потребовать все обратно.
— Потребовать? — Хан прищурил глаза. — У меня никто ничего не требует. Ты слышал, что я приказал. Разве не сказал я, что никто не будет заниматься грабежом, пока не закончится сражение, и что вся добыча будет поделена поровну после? Ты не подчинился мне, Даритай. Ты, Алтан и Хучар должны были преследовать противника, а не заниматься грабежом. За неподчинение вы ничего не получите.