Повелители волков
Шрифт:
— Вот кого бы я взял начальником конной городской стражи… Мало того, что этот молодой человек миксэллин, так он еще и наездник каких поискать. Думаю, он и скифам не уступит в искусстве владения конем. Единственное, что меня смущает: умело ли он управляется с оружием?
— Да, приятный во всех отношениях юноша, — согласился Мегасфен. — Интересно, как так случилось, что я до сих пор его нигде не встречал?
Это было и впрямь загадочно — в Ольвии многие знали друг друга в лицо, даже рабов и вольнонаемных работников. Любой приезжий сразу же становился объектом пристального внимания. В особенности те, кто попадали в город через порт. Прибытие любого корабля становилось важным событием. В порт сходилось множество жителей Ольвии. Одни встречали друзей и деловых партнеров, другие стремились заработать
27
Гипанис — река Буг.
Но парень совсем не выглядел чужаком, скорее, наоборот; казалось, он всю свою сознательную жизнь прожил в Ольвии. Миксэллины считались неполноценными гражданами и часто стыдились своего положения, однако этот удалой малый, судя по всему, не очень переживал по поводу своей ущербности.
Между тем Торжище продолжало бурлить как котел с похлебкой. Оно и пахнуть стало точно так же — солнце перевалило за полуденную черту и наступило время обеда. Теперь харчевники трудились и вовсе не покладая рук, поистине в поте лица своего. Дымились не только их очаги, но и костры за пределами Торжища Борисфентов. Это уже варвары, пригнавшие скот и лошадей на продажу, поставили свои котлы, чтобы отдать дань доброму куску вареной конины или баранины и запить еду вином.
Ведь простые табунщики обходились в основном хмельной оксюгалой [28] или просто сывороткой, а вина предназначались уважаемым воинам, вождям, жрецам и старейшинам, у которых было чем заплатить. В скифских степях вино было очень дорогими и дефицитным товаром. Но уж на Торжище скифская беднота наконец дорвалась до вина. Правда, пили скифы местное, терпкое и кислое, изготовленное ольвиополитами, но было оно в несколько раз дешевле того, что попадало в степи, и хмелели от него они не меньше, чем от привозного заморского.
28
Оксюгала — хмельное питье из перебродившего кобыльего молока.
Наездник, нанятый Алкимом на должность конюха, тоже полдничал. Он лежал на пригорке в высокой, уже успевшей пожелтеть траве, и, глядя с прищуром в небесную глубину, задумчиво жевал сладкий хлебец, который он ухитрился стянуть из подношения объезженному жеребцу. На его лице блуждала печальная улыбка, а в глазах притаилась тоска.
Глава 2
Оракул Зервана
За год до похода на Скифию. Начало месяца Тиштрия [29] , названного по имени Небесного Всадника, отгоняющего от Земли тьму, засуху и смерть, дарующего полям живительную влагу…
29
Тиштрия — четвертый месяц зороастрийского календаря (22 июня–22 июля).
И снова вместе с духотой пришел сон, который мучил Дария уже много месяцев подряд. События прошлого властно вторгались в ночной покой царя царей, и он беспокойно ворочался на своем просторном ложе, что-то бессвязно выкрикивая и взмахивая правой рукой, словно в этот момент разил кого-то мечом.
Именно такое видение и приснились Дарию в очередной раз…
Раннее утро десятого числа месяца Багаяди [30] . Заговорщики, среди которых был Дарий и еще шестеро сановников высокого ранга, в том числе Мегабаз с Гобрием, подошли к воротам царского дворца в Сузах. Стражники, напуганные столь представительной процессией, расступились без лишних слов, и дали всем
30
Десятый день месяца Багаяди — 29 сентября.
— Бей! — скомандовал опытный и решительный Мегабаз, немало повоевавший под началом царя Кира, и мечи заговорщиков обагрились кровью евнухов.
Услышав предсмертные крики своих стражей у двери, маги схватились за оружие. Лжецарь Бардия, именем которого прикрывался самозванец, маг Гаумата, взял лук, а его брат Патицит — копье. Заговорщики ворвались в комнату. Лук оказался бесполезным в ближнем бою, и Гаумата, бросив его, обратился в бегство. Более храбрый и стойкий Патицит некоторое время защищался при помощи копья и даже ранил двух нападавших. Они упали, обагрив кровью дорогие персидские ковры, белоснежные, как снег на вершинах гор. Оставив трех других заговорщиков сражаться с магом, Дарий и Гобрий бросились преследовать бежавшего Гаумату.
Тот в ужасе метался из одной комнаты в другую, пока не оказался в темном помещении, где за грудой всякой рухляди намеревался укрыться от расправы. Но Гобрий оказался весьма сметливым и проворным. Он нашел это помещение и попытался вытащить Гаумату на свет ясный. Но не тут-то было. У мага, совсем потерявшего разум от страха, прибавилось сил, и они сцепились как два мартовских кота. Тогда Гобрий, чувствуя, что сам не в состоянии справиться с обезумевшим магом, позвал на помощь Дария. Но помочь ему было совсем непросто, потому как в клубке тел, который ворочался на полу, нельзя было различить, где друг, а где враг.
— Пронзи его! — вскричал в отчаянии Гобрий, потому что Гаумата уже начал его одолевать. — Почему медлишь?!
— Не могу! — отвечал Дарий. — Боюсь тебя ранить!
— Это не важно! — кричал Гобрий, продолжая бороться со своей рассвирепевшей жертвой. — Бей, даже если мы оба погибнем!
Совсем потерявший голову Дарий все-таки отважился и пустил в ход меч. Им здорово повезло — клинок сам нашел сердце негодяя…
В этот момент царь закричал… и проснулся. Он поднялся и подошел к окну, все еще во власти видений прошлого, и посмотрел на небо. Полная, а оттого огромная, луна смотрела на него холодно и безразлично. Время от времени набегавшие на луну небольшие прозрачные тучки, подгоняемые ветром, создавали эффект быстрого движения небесного светила. Дарию вдруг показалось, что это сам Тиштрия — бог-предводитель всех созвездий ночного неба, мчится сквозь мрак на своем могучем белом коне. Какую судьбу ему, царю царей, уготовил этот могущественный бог, лук которого — орудие судьбы?
Чувствуя, что уже не заснет, Дарий налил себе чашу охлажденного вина из золотого кувшина, который стоял в серебряной кадке со льдом, привезенным с гор, сел возле окна и задумался. Воспоминания нахлынули на него, как назойливые мухи в летний день…
У Кира Великого, основателя державы Ахеменидов, было два сына — Камбиз от царицы Кассанданы и Бардия. Царь оставил их в Персии, когда отправился походом за Аракс. Дарию, сыну Гистаспа одного из знатных царедворцев Кира, сатрапа Парфии и Гиркании, было тогда девятнадцать лет, и он даже не помышлял о том, что когда-нибудь может стать царем. Гистасп занимал командную должность в царской армии. Он сопровождал Кира в походе и находился вместе с царем в армейском лагере.
Вскоре Кир погиб в бою, и Камбиз взял правление империей в свои руки. Он затеял несколько безрассудных походов, из-за чего и страна, и армия пришли в упадок. Кроме того, он женился на своих сестрах, Атоссе и Аристоне. Камбиз брал в походы и брата Бардию. Тот был младше Камбиза, но превосходил его в физической силе и других достоинствах.
Камбиз относился к брату весьма ревниво. Он не осмелился оставить его править в Персии на время своего отсутствия, опасаясь, что Бардия воспользуется властью для захвата трона. Камбиз решил временное управление государством оставить двум магам, Гаумате и Патициту. Маги занимали в правящей иерархии высокое положение, но не имели наследственных прав на престол. Как полагал Камбиз, это уменьшит опасность узурпации ими власти.