Повелительница с клеймом рабыни
Шрифт:
– Сандалф Даймирр, – сказал Ориан. – Я тебя внимательно слушаю.
И по одной его интонации стало понятно, что если младший Даймирр попытается схитрить, скрыть что-то, отмолчаться или не ответить на вопрос, то отправиться в Арку без всякого предупреждения. Сандалф вздохнул и обречённо заговорил. История выходила занимательной.
А началась она немногим больше двадцати тысяч лет назад, когда мир драконов неуверенно балансировал на пороге гражданской войны, так как на его трон было два претендента из двух оставшихся кланов чёрных богов-драконов – Нуар Оррхард Шайерр Рианер и Ферокс Деймарр Айрелл Нэррет. Конфликт достиг своего пика, и все понимали, что если повелитель не определиться в ближайшее время – войны не избежать. Аристократия лихорадочно соображала, кому из претендентов оказать
Даймирры в то время, хоть и считались высшей аристократией, но семья переживала, мягко говоря, не лучшие времена. Фамильная магия стремительно истощалась, от состояния остались жалкие крохи, о политическом влиянии и говорить не приходилось. Впрочем, последнее в те времена, вообще считалось вещью довольно эфемерной. Вину за плачевное состояние семьи можно было смело возложить на тогдашнего главу рода – отца Одоасера, Равилла. Когда-то получив под свою руку процветающий клан, Равилл довольно быстро привел его к упадку – главой семьи он был никаким, предпочитая бродяжничать по мирам, а не заниматься делами семьи. И если грамотные управляющие могли поддерживать финансовые дела на уровне, то магическая составляющая фамилии быстро истощалась. «Сила дракона в его гнезде» – такой завет оставили потомкам те, кто заложил основы драконьего мира. Чем сплочение был драконий клан, тем сильнее становился каждый отдельный его представитель. От блага общего, зависела личная сила каждого, и только боги-драконы могли позволить себе жизнь одиночки, не утрачивая при этом личного могущества. Но даже они предпочитали создавать семьи.
Равилл этого не понимал. Или не хотел понимать. Дома он появлялся от случая к случаю, притаскивая из своих странствий какой-то хлам, который сам считал очень ценным – от золотых украшений, до черепов каких-то давно вымерших уродцев. Он никого не желал слушать, собственная семья его не волновала, вероятнее всего Равилл был безумцем – в самом исконном смысле этого слова. Даже бессмертные магические расы не были защищены от этого недуга. То что он при такой жизни умудрился зачать двух сыновей – можно считать чудом. Дети Равилла были от разных женщин, и ни одна из них не была его женой. И если старший – Одоасер, взрослея понимал, что Даймирры гибнут, и отчаянно пытался найти выход, то его младший брат унаследовал безумие своего отца. И однажды, в очередной краткий визит Равилла, его младший сын ушел вместе с ним, так же, как и сам отец оставив дома новорожденного сына. Это был последний раз, когда Одоасер видел своего отца и брата. Так на его плечи легла ответственность за угасающий клан. Но магия – материя тонкая и своенравная, она не терпит небрежного к себе отношения. Действия Равилла оказались слишком разрушительны для семьи, и сил Одоасера хватало лишь на то, чтобы не дать Даймиррам опуститься окончательно.
Вот так и вышло, что к моменту противостояния чёрных богов-драконов, на Одоасере висел полу-погибший клан. Но всё изменилось в один момент. Кода, среди испуганно притихшей аристократии Одоасер Даймирр вдруг во всеуслышание объявил, что признаёт притязания Ферокса на престол единственно законными, а Нуару стоит отступить. Это произвело эффект взрыва – Реншаар загудел, как улей. Только золотые и красные боги-драконы могли позволить себе сохранять молчаливый нейтралитет, чтобы потом просто подчинится победителю. Аристократам же пришлось определяться, и ставить на кон своё будущее. Одоасер Даймирр выглядел спокойным и уверенным в своём решении, и часть глав семей, поддавшись на его уверенность, сплотились вокруг него. Другие же решили, что столь громкие выступления от главы практически вымершей семьи – просто жест отчаяния. Но время показало, что Даймирр оказался прав – не прошло и трёх лет, как Ферокс сел на трон мира драконов, победив Нуара в поединке, и подспудно вырезав всю его семью. С тех пор дела Даймирров пошли вверх – когда требовалось принять решение, Одоасер ни разу не ошибался. Более того, он мог определить причины того или иного поступка других драконов, и точно обосновать что ими двигало. Это быстро заметили, и политическая карьера Одоасера стремительно пошла вверх. Никакие политические и дворцовые интриги не задевали его. Он знал, откуда жать удара, и умело избегал ловушек. Семья сплотилась, фамильная магия начала набирать силу, семейная казна – стремительно пополняться. Политическое и дворцовое окружение ломало голову, как ему это удается, а Одоасер продолжал возвышаться, дослужившись до лорда Малого Совета.
А причина такого невероятного везения лежала сейчас на столе пред Орианом. Флейта древней богини прошлого и будущего Геррейды.
Когда о возрождении семьи Даймирров еще не шло и речи, Одоасер, в порыве безнадежного отчаяния, решил сжечь всё то барахло, что его безумный отец натаскал из своих странствий по мирам. Его племянник, Сандалф, который все эти годы вместе с дядей пытался найти выход из того плачевного положения, в котором они оказались по вине деда, вызвался участвовать. В комнате, где были свалены все эти «сокровища», они обнаружили шкатулку, дающую едва уловимы магический фон. Заинтересовавшись, драконы забрали её, а все остальное обратили в пепел.
Шкатулка была исписана странными не знакомыми письменами, а в шкатулке лежала флейта. Потратив немало времени на перевод загадочных знаков, на изучение самой флейты, продвигаясь почти наощупь, Даймирры выяснили, что за сокровище попало к ним в руки. Артефакт, созданный древней богиней, флейта, призывающая фамильяра, который дает ответы на вопросы прошлого и будущего. При помощи его Одоасер знал, к чему приведет то, или иное решение, и мог выяснить мотивы поступков своих оппонентов. Сандалф же смог построить завидную военную карьеру.
– Занятно, – обронил Террелл, когда Сандалф замолчал.
Он снова взял флейту и принялся её разглядывать. Исповедь младшего Даймирра многое объясняла… В том числе, и то, откуда Одоасер мог знать, что его политический противник не переживет прорыва, если он произойдет.
– А ведь это – магия времени, – задумчиво протянул Ориан, и Одоасер вздрогнул – магия времени была одной из немногих, что находилась под запретом. Любые манипуляции со временем жестоко карались – слишком велик был риск изменения прошлого, и, как следствие – изменение настоящего. Это магия была чрезвычайно сложной, на грани невозможного, и тем не менее – умельцы находились.
– С вашего позволения, эксент наследник, – произнес Сандалф, – но это не магия времени, это всего лишь информация.
Ориан взял у брата флейту, еще раз осмотрел её.
– Информация, – медленно произнёс он, потом посмотрел на Террелла.
Брат ответил ему долгим взглядом. Они думали об одном и том же – информация была именно тем, чего им сейчас мучительно не хватало.
– Сандалф, – Ориан протянул флейту через стол, предлагая дракону приблизиться и взять её, – покажи, как она работает.
Глаза младшего Даймирра алчно вспыхнули, он уже сделал движение, чтобы приблизиться и завладеть желанным артефактом. Разумеется, этот донос на Одоасера, рассуждение об ошибках, и личных интересах, было лишь ширмой. И Ориан, и Террелл прекрасно поняли, что Сандалфу захотелось больше власти, и он решил раскрыть тёмные дела старшего родственника, и тот отправиться в ссылку, если не в Арку. А сам Сандалф унаследует главенство над семьёй и редкий артефакт заодно. Понятно, что с таким артефактом отвод войск – не единственное прегрешение Одоасера, и более тщательное разбирательство грозит ему минимум – потерей места в Малом Совете, и в отказе доверия. Но, видимо, Одоасер что-то почувствовал, и с какого-то момента не доверял тайнику, к которому имел доступ не только он, но и племянник, и стал носить флейту при себе. Но, почему-то, артефакт не предупредил Одоасера, что родственник готовиться сместить его, а в итоге – Сандалф оказался в той же яме, которую так усердно готовил для дяди.
Младший Даймирр покачал головой:
– Простите, эксент наследник, но я не могу этого сделать. Флейта не подействует в мужских руках. Только женщина может призвать фамильяра.
– Кто же вызывал фамильяра для вас двоих?
– Моя жена, – нехотя ответил Сандалф. – Кайла.
– Одоасер, – после недолгого молчания сказал Ориан. – Если ты перестанешь быть главой семьи, тебе наследует Сандалф, верно?
– Да, эксент наследник, – скрипнул зубами лорд.
– А кто станет главой после него?