Поверь своим глазам
Шрифт:
— Томас, — сказал я, — все это не похоже на тебя. Не в твоем характере.
— Знаю, — отозвался он, усаживаясь в кресло и устремляя взгляд на монитор. — Обычно я хороший.
Брат принялся щелкать «мышью» и замолчал.
Джули взяла меня за руку.
— Пойдем, — произнесла она. — Мне кажется, нам обоим не помешает чего-нибудь выпить.
33
— Кто такой Лен Прентис? — спросила Джули, когда я достал из холодильника пиво.
Я рассказал ей о нем, и она вспомнила, что видела его на похоронах.
— Томас
— Зачем ему вдруг понадобилось пытаться вытащить твоего брата из дома на обед?
— Я и сам не понимаю. Видимо, Лен никак не может уразуметь, что не все люди созданы одинаковыми и что не все проблемы решаются просто. Он, например, считает, что если Томас слышит голоса, то ему надо воспользоваться берушами, а его больная жена должна мобилизовать энергию и отправляться в путешествия вместе с ним. «Преодолей себя!» — вот его девиз.
— Да, мне знаком подобный тип людей.
— Может, мне следует позвонить Лену. Узнать, сильно ли он расстроился. Но сегодня уже слишком поздно. Подождем до завтра. Только этого нам не хватало!
Мы стояли в кухне, прислонившись к разделочному столу, и молчали. Потом я произнес:
— Я должен поблагодарить тебя за доброту к Томасу, за то, что свозила его поужинать и разрешила попользоваться айподом.
— Вот! Мы снова возвращаемся к тому, о чем я тебе уже говорила, — заметила Джули.
— Ты о чем?
— Благодаришь меня за время, проведенное с ним. Как будто я сиделка при твоем ребенке или соседка, которая позаботилась о твоей кошке.
— Но я вовсе не…
— Томас очень хороший человек, — сказала Джули. — Разумный и добрый. Да-да, разумный, хотя и не без сложностей. Отклонения от нормы у него самые незначительные. Но конечно, когда он рассказал мне, как заставил тебя поехать в Нью-Йорк, чтобы отыскать в окне голову в пакете, я подумала, что это чересчур. Кстати, извини, что назвала твой поступок хамским.
Но по ее улыбке можно было понять, что извиняется она не совсем искренне.
— Неужели ты действительно отправился в Нью-Йорк только за этим?
— У меня еще была намечена встреча по поводу будущей работы.
— И как все прошло?
— Неплохо.
— Тебе придется переехать туда?
— Нет. Такого рода работу я смогу выполнять в своей домашней студии.
Джули кивнула и продолжила:
— Я просто хотела тебе сказать, что твой брат — личность и нельзя все сводить только к его одержимости картами.
Мне нечего было ей возразить.
— А ты знаешь, что каждую ночь ему снится ваш отец?
Я вскинул голову.
— Он тебе рассказал и об этом?
— Да.
Со мной брат никогда не говорил на эту тему.
— Ему очень не хватает папы, — заметил я.
— Томас сказал, что когда во сне снова проходит по улицам городов, то часто видит отца сидящим в кафе или ресторанах.
Печально было это слышать.
— А помнишь Маргарет Турски? — спросила вдруг Джули.
— Рыжеволосая, скобки на зубах?
— У Томаса с ней все вышло по-настоящему.
Я окинул ее скептическим взглядом.
— Неужели?
— Но это правда. Он сам мне сказал, когда
— Мы с ним никогда не обсуждаем подобные вопросы. Приходится решать более насущные проблемы, которых накопилось немало после гибели отца. Пойми это, Джули.
Она повернулась ко мне, опершись бедром о кухонный стол.
— Послушай, я прекрасно осознаю, что не имею здесь права голоса и это вообще не мое дело. Но в Томасе заключено гораздо больше, чем можно различить поверхностным взглядом. Чем-то он напоминает мне мою тетушку. Ее уже нет с нами, да упокоит Господь ее душу. Но перед смертью она какое-то время пользовалось инвалидной коляской, и куда бы я ее ни привозила, в ресторан или любое другое место, там почему-то всегда обращались ко мне, спрашивая, чего она хочет. «Не пожелает ли ваша тетя чего-нибудь выпить? Не угодно ли вашей тете начать с аперитива?» Мерзавцы! «Спросите у нее самой, — раздраженно отвечала я. — Она не может ходить, но это не значит, что она глухонемая». Так и Томас. Да, каких-то винтиков у него в голове не хватает — заметь, я не вкладываю в это обидного для него смысла, — зато в ней происходит много чего другого. — Она протянула руку и похлопала меня ладонью по груди. — А ты вовсе не злой.
— Да, но брат считает меня злым. Он так тебе сказал?
Джули кивнула:
— Да. Но добавил, что понимает: ты стараешься все сделать правильно. Он любит тебя, Рэй, действительно любит. И мне тоже не в чем тебя упрекнуть.
— Получается, что, глядя на Томаса, я считаю его неполноценным, и для меня это становится главным. Но ведь он сам видит все совершенно иначе. То есть я не умею разглядеть его как целостную личность.
Она дружески потрепала меня по плечу.
— Наверное. Я же стараюсь рассмотреть любое явление всесторонне. Это, кстати, часть моей профессии. Только не подумай, будто я считаю себя лучше, чем ты. Ты просто находишься в средоточии вашей с братом ситуации, и, как верно заметил, тебе пришлось взять на себя огромный груз. А потому не следует корить себя за отдельные промашки.
— Видимо, ты чем-то заслужила его особое доверие, если он делится с тобой такими проблемами, — заметил я.
— Томаса никто ни о чем не расспрашивал, — возразила Джули. — Когда мы ели цыпленка, я невзначай стала задавать ему вопросы о том, как он учился в школе… Кстати, о цыпленке… — Она приложила руку к животу. — Не зря многие считают это нездоровой пищей. Не глотнуть ли мне еще пива? — Джули отпила из бутылки.
— А теперь позволь мне еще раз сказать тебе спасибо, не имея в виду кого-то принизить или обидеть.
Она с улыбкой кивнула:
— Не за что.
Потом сделала еще один шаг ко мне, встала почти вплотную, приподнялась на носки и чмокнула в щеку.
— Никаких обид.
Я поставил свою бутылку на стол, взял Джули за руку, склонился и тоже поцеловал ее, но только не в щеку, причем она не сделала ни малейшей попытки остановить меня. Но как раз в этот момент донесся крик Томаса:
— Рэй!
Я выпустил Джули из своих объятий, и мы отстранились друг от друга, услышав, как Томас спускается по лестнице.