Поверженный ангел(Исторический роман)
Шрифт:
— Что ты, бог с тобой! Ложись скорей, тебе нельзя! — прошептала она, стараясь уложить юношу обратно под одеяло.
— Еще как можно! — смеясь, возразил Ринальдо. — Я совсем здоров. Право…
Он взял девушку за руки, легко притянул к себе и чуть не вскрикнул, пораженный. Как она переменилась! Худенькое личико ее заострилось, стало совсем прозрачным, даже каким-то голубым, глубоко запавшие глаза обвела густая синева, отчего они выглядели неестественно огромными и зияли на бескровном лице, как бездонные провалы. И руки ее, когда-то смуглые от солнца и твердые от работы, тоже стали прозрачными
— Что с тобой? — спросила Эрмеллина, удивленная его неподвижностью.
— Боже мой, Лина!.. — прошептал он.
Жалость, признательность, нежность и еще какое-то щемящее чувство жарко всколыхнулось у него в груди. Сам не зная, как это у него получилось, он притянул девушку еще ближе и поцеловал в холодную щеку.
На мгновение Эрмеллина замерла, прикрыв веки, разомкнув губы, будто к чему-то прислушиваясь, потом вдруг отшатнулась и с неожиданной силой вырвала руки.
— С ума сошел!.. — прошептала она.
Сколько раз душными ночами, прислушиваясь к неровному дыханию Ринальдо, она с замиранием сердца мечтала об этой минуте! И вот она наступила, но все вышло совсем не так, как ей хотелось. Главное, они были не одни. «Господи, как все нескладно! — подумала Эрмеллина и почему-то ни с того ни с сего рассердилась на Ринальдо. — Ну хорошо же!» — пробормотала она про себя и громко позвала:
— Катарина! Мария! Помогите. Никакого сладу с ним нет!
— Подумать только, не успел воскреснуть и уже буянит! — весело проговорила Катарина, вместе с Марией подходя к постели Ринальдо. — Знаешь что, синьор раненый, — продолжала она, грозя ему пальцем, — если ты станешь перечить своей сиделке, мы позовем Тамбо и мессера Панцано, и они привяжут тебя к кровати веревками.
Ринальдо хотел крикнуть, что они, верно, совсем ослепли, если не замечают, как извелась девушка, что в постель следует уложить не его, уже совсем выздоровевшего, а его сиделку, которая стала словно тень, но, взглянув на Эрмеллину и поняв ее смущение, решил поддержать шутливый тон и помочь девушке выйти из неловкости.
— Как бы не так! — воскликнул он. — Если только они посмеют напасть на меня, я буду сражаться за свою свободу до последнего любым оружием, которое окажется у меня под рукой, хоть этим! — Он поднял подушку. — Но вы никого не позовете, — продолжал Ринальдо. — Может быть, даже сами поможете мне поскорее выбраться из этой комнаты.
— Почему бы это? — с шутливой насмешкой спросила Мария.
— Потому что ни ты, сестра, ни твои подруги не захотят, чтобы я пропустил торжество, на котором просто не могу не быть, ибо это было бы против всяких правил, — серьезно ответил Ринальдо.
В первый раз в жизни он назвал Марию сестрой. До сих пор он никогда почти не вспоминал о связывавших их родственных узах. Мария была для него просто Марией, симпатичной, умной девушкой, жившей в доме у дяди. Теперь же, едва он произнес это ласковое, доброе слово, все словно осветилось новым светом, стало другим, и сами они будто переменились, по-иному взглянули друг на друга.
Услышав ответ юноши, Мария вспыхнула и опустила ресницы.
— Так ты уже все знаешь? — тихо спросила она.
— Все, — ответил он, — и на правах брата и единственного твоего родственника я благословляю твой выбор. Будь счастлива, сестра, и… не забудь позвать меня в церковь, когда будешь венчаться.
— Не забуду, братец, — улыбаясь, сказала Мария. — Лишь бы Эрмеллина позволила, ее проси.
— Лина… — с шутливой мольбой в голосе простонал Ринальдо.
Конечно, он дурачился, однако, встретившись с ним взглядом, Эрмеллина увидела, что глаза его совсем не смеются, а смотрят на нее с беспредельной нежностью и немножко грустно. От этого взгляда ей стало так легко и радостно, что она забыла о своем смущении.
— Как же мы с ним поступим? — лукаво взглянув на Катарину, спросила она.
— Катарина, ты из нас самая мудрая и рассудительная, — прежним тоном воскликнул Ринальдо, молитвенно сложив руки. — Пойми же, я здоров! Я поправился, совсем поправился. Правда, может быть, не так, как ты, — шутливо добавил он, потому что только теперь заметил, как располнела и округлилась ее фигура, что особенно бросалось в глаза сейчас, когда она стала рядом с худенькой Эрмеллиной. — Право слово, Катарина, — со смехом продолжал юноша, — твой Тамбо так тебя раскормил, что ты стала поперек себя шире.
— Да замолчишь ты наконец? — в сердцах крикнула Мария, стукнув его по плечу. — Господи, вот глупый-то! Неужели ты не понимаешь?..
— Чего я не понимаю? — заморгав глазами, озадаченно проговорил Ринальдо. Он снова оглядел Катарину с ног до головы и тут только догадался, в чем дело. — T^ete bleu! [8] — смущенно пробормотал он, краснея. — Надо же так опростоволоситься! Прости, Катарина, но я никак не мог предположить… Да и темно… Как тут догадаешься? Хоть бы предупредил кто…
8
Тьфу, черт! (франц.).
Замешательство юноши и его неловкие попытки оправдать свой промах выглядели до того комично, что обе девушки прыснули со смеху. Даже Катарина, очень смутившаяся в первую минуту, под конец не выдержала и тоже звонко расхохоталась.
В этот момент дверь в соседнюю комнату отворилась, и на пороге появился Сын Толстяка.
— Ну и ну! — воскликнул он, увидев хохочущую компанию. — Друзья, вы только посмотрите, что тут творится! Мы, как дураки, сидим и шепчемся, чтобы, боже сохрани, не потревожить больного, а этот больной вовсю зубоскалит с девицами и только что не пляшет!
В ответ из-за двери раздались веселые восклицания, и в ту же минуту в комнату быстрым шагом вошел мессер Панцано.
— Ах, Ринальдо, ты не можешь себе представить, как я рад, как все мы рады, что ты наконец пришел в себя! — воскликнул он, вместе с Сыном Толстяка подходя к постели юноши. — Тебе, я вижу, лучше, не так ли?
— Вот уже полчаса я доказываю, что совсем здоров, — ответил Ринальдо.
— Но тебе как будто не верят? — улыбнувшись, заметил рыцарь. — Впрочем, мы можем все узнать из первых рук. Как ты думаешь, Эрмеллина, в состоянии он немного посидеть в кресле? — спросил он, обернувшись к девушке.