Повесть о дружных
Шрифт:
Власьевна пощупала пальцем лезвие косы - остра ли?
– Значит, мы с Марией Петровной косим, а ты за нами, Лена Павловна, подбирай да связывай. Вот я тебе покажу, как свясла делать.
Власьевна взмахнула косой, скосила горсть колосьев и показала Лене, как нужно, скрутив их жгутом, приготовить свясла.
– А ты, Чижик, будешь снопы относить и в суслоны складывать,- понятно?
– Понятно.
Власьевна взглянула на небо. Из-за леса медленно выкатывалось розовое вымытое солнце.
–
Широко размахнувшись косой, она стала косить и пошла и пошла, мерно взмахивая руками.
На шаг отступя, чуть правее, двинулась Марья Петровна.
Теряя свою веселую красоту, ровными рядами ложился ячмень на землю. Леночка заготовила несколько свясел и засунула их себе за поясок,- так видела она на одной картинке.
Таня подтянулась, огляделась по сторонам. Всё ожило и на соседних полях. Зацвел ячмень цветными косынками девушек, светлыми рубахами подростков. Издалека видные, четкие маленькие фигурки, точно заводные, махали и махали руками.
С дальнего поля доносился стрекот машины. Ветерок приносил обрывки слов. Над серебряными волнами колосьев струилось теплое марево. Пронзительно верещали кузнечики.
Лена связала свой первый сноп.
Таня подхватила его и понесла на чистое место. Сноп оказался неожиданно тяжелым. Таня несла его, и острые соломинки кололи ладони.
А потом потянулись часы, когда Таня уже не смотрела по сторонам. Власьевна и Марья Петровна ушли далеко вперед. Лена не поспевала за ними и, не разгибаясь, вязала и вязала снопы, а Таня таскала их и складывала в суслоны. От колкой соломы болели ладони.
Сначала она носила снопы на весу, потом на плече, потом в обнимку, и каждый сноп казался ей тяжелее предыдущего. Лодыжки ног исколола стерня, они покраснели и вспухли.
Леночке, видимо, тоже было нелегко. Она старалась не отставать от косцов, одной рукой захватывала охапку колосьев, связывала их свяслом, придавливала коленом и снова наклонялась за новой охапкой. Пот заливал ей лицо. Пыль припудривала мокрые веки. Выбились из-под косынки золотистые прядки, и Леночке некогда было поправить их.
А на поле был скошен только маленький кусок.
Солнце уже весело гуляло в небе, прижигая Тане затылок. Изредка Марья Петровна и Власьевна останавливались, вынимали из мешочков, висевших на поясе, оселок и точили косы. И сейчас же со всех концов отзывались другие поля; "дзинь-дзинь-дзинь",- звенел по всей земле серебряный звон - вестник богатого урожая.
Когда Тане показалось, что она больше не ступит ни шагу и не сможет поднять ни одного снопа, Власьевна крикнула: "Обедать!"
По проселку издали послышался стук копыт. Смуглый человек в военном кителе остановил коня. Власьевна
– Здорово, Афанасия Власьевна! Что, за школьный участок принялись?
– Здравствуйте, Сергей Иванович, надо ведь...
– Ну, ну, хорошее дело. Уж что у тебя в руках, о том мне заботиться не надо. А там как?
– всадник кивнул на поля.
– Трудно, а справятся.
Лена стояла, опустив усталые руки.
– Что ж ты не познакомишь, Власьевна? Верно, новая учительница?
– Да, Лена Павловна.
Всадник нагнулся с седла, внимательно оглядел Лену и протянул руку:
– Секретарь райкома Набоков. Устали?
Лена кивнула головой.
– Ну, ну, отдохните. Ты, Власьевна, не очень загоняй девушек. Думаешь, все такие, как ты, двужильные... А вы, Елена Павловна, если что нужно, не стесняйтесь, звоните ко мне или приезжайте. Начинать работу не всегда легко...
Набоков взял под козырек и тронул было коня. Но Власьевна схватила коня под уздцы.
– Нет, ты подожди, Сергей Иванович,- сказала она строго, вдруг переходя на "ты",- скажи мне, давно ли ты по полям скачешь?
– Часа в четыре утра выехал, а что?
– Люди добрые,- изумилась Власьевна,- он еще спрашивает! Да ведь я тебя вот этаким знала,- Власьевна показала на метр от земли.- И всегда ты неугомонный был. Ведь не ел ничего с утра? Не ел?
Власьевна допрашивала сурово.
Набоков нагнулся с седла и ласково положил руку Власьевне на плечо.
– Честное слово, мать-командирша, позавтракал в "Маяке".
– Смотри мне!
Власьевна отпустила повод, и конь, словно обрадовавшись свободе, сразу взял рысью.
Таня посмотрела вслед всаднику. Он поехал к дальнему полю.
Марья Петровна расстелила на земле холстинку; Власьевна развязала узелок с печеной картошкой.
Но Таня не могла есть; ей хотелось только лечь и опустить руки в холодную воду. Леночка тоже сидела, понурив голову; руки ее дрожали.
– Притомились, доченьки,- сказала Власьевна ласково,- ну, ничего, привыкнете. Спервоначалу так трудно. Ты ляг, Чижик, полежи.
Таня растянулась на земле и не заметила, как заснула.
Когда она проснулась, Марья Петровна и Власьевна косили уже далеко впереди. Таня шевельнулась; заныла спина, и колени не захотели сгибаться. Первые несколько шагов сделать было трудно, ноги были как деревянные. А когда Таня схватилась горячими ладонями за колючее свясло,- слезы выступили у нее на глазах. Но Леночка работала за двоих: вязала снопы и складывала и сильно отстала от косцов.
И Таня принялась за работу. Сначала было, ох, как трудно, но потом спина прошла и ноги разошлись. На ладонях вздулись мозоли...