Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе
Шрифт:
Ему нравилось общаться с девушками, которые помогали Марианте управляться на постоялом дворе. Они были веселыми, задорными, заигрывали с ним и шутили.
— Ну почему ты всегда такой серьезный, Данн? Уж такой серьезный, дальше некуда! Ну же, улыбнись…
Данну показалось, что Кайра вполне могла бы быть одной из них, но он тут же понял, что ее присутствие положило бы конец всякому веселью. Ну, а предположим, она бы родилась здесь, в этом милом, приятном уголке? Если бы Кайра не была рождена в рабстве, если бы ей не грозило стать самкой для продолжения рода хадронов, могла бы она вырасти в доброго и любящего человека, а не в такого, который готов в любой миг унизить других,
Однако отвязаться от назойливых вопросов было непросто. Они вернулись в новом, неожиданном и неприятном для Данна обличье: если бы Маара родилась здесь, то стала бы она одной из этих девушек с белыми мягкими руками и ласковыми улыбками? Что это? Неужели он критикует Маару? Как такое возможно?! Храбрая Маара — но и Маара яростная; несгибаемая и выносливая Маара. И факт остается фактом: она упряма и настойчива, для нее улыбки, уговоры, поддразнивания и ласка так же немыслимы, как… как для этих девушек пройти хотя бы милю того пути, что преодолела его сестра. Но, размышлял Данн, какая же суровая доля выпала Мааре, в ее жизни не было места легкости, веселью… развлечениям. Ну и слово! И как его угораздило применить его по отношению к Мааре! Данну стало почти стыдно, и он вернулся к наблюдению за девушками, помощницами Марианты, которые играли в какую-то игру с мячом, то есть по большей части смеялись и дурачились. «О, Маара, и я ведь тоже не сделал твою жизнь проще!» Мысли эти были так тяжелы и мучительны, что он все-таки отбросил их.
Потом они с Мариантой стояли у окна ее спальни и смотрели на северные моря, где иногда появлялись глыбы льда, упавшие с обрыва. Жаркое солнце быстро растапливало их на полпути к островам. Синяя вода, Данн знал, была ледяной, и только в солнечных лучах казалось, что она игриво приглашает окунуться: иди ко мне, будем вместе… Данн спросил Марианту, обняв любовницу сзади и уткнувшись лицом в ее черные кудри, не хочет ли она пойти вместе с ним «наверх» и дальше, в Центр. А потом еще дальше — увидеть тот невообразимый поток белопенной воды… Еще не закончив фразы, он мысленно укорил себя за предложение. Сколь унылыми покажутся Марианте болота и стылые туманы.
— На кого же я оставлю свой постоялый двор? — спросила она, что означало: «Я не хочу идти с тобой».
Тогда Данн сказал, что настанет день и ей придется последовать за ним. Несколькими часами ранее он ходил на берег моря. Через крыши крайних домов перекатывались волны.
— Взгляни-ка вон туда, — велел он, поворачивая голову Марианты за подбородок, так что ей пришлось посмотреть на далекий льдистый блеск — на ледяные горы. — Там, — сказал Данн, — давным-давно стояли великие города, сказочные города, не похожие на те, что есть сейчас… — Он понимал, что, слушая его, Марианта могла представить лишь деревни, которые видела на островах, а их городами не назовешь. — Нам трудно вообразить эти города; все, связанное с ними, на южном берегу погрузилось в болота.
Марианта откинулась назад, прижимаясь к Данну, потерлась головой о его щеку — он был высок, но она почти не уступала ему в росте — и игриво поинтересовалась, почему его так волнует прошлое.
— Прекрасные города с садами и парками некогда скрылись подо льдом и трясиной, — ответил Данн, — и сейчас происходит то же самое.
Она лишь передразнила его. И он засмеялся вместе с ней.
— Пойдем лучше в постель, Данн.
Уже три ночи любовники спали порознь — потому, объяснил он Марианте, что сейчас у нее была самая середина месячного цикла, то есть она могла понести. Каждый раз, когда Данн говорил подобное, она смеялась над ним и не верила. Марианта спрашивала, откуда он может знать такие вещи. И вообще, настаивала она, ей хочется завести от него ребенка.
— Ну, Данн, пожалуйста, пойдем.
И это стало еще одной причиной разлада между ними. Она хотела ребенка — чтобы удержать Данна при себе, чего ему вовсе не хотелось.
Марианта рассказала подругам и девушкам-помощницам о том, что говорил Данн о времени зачатия, а те передали это своим мужьям. Так однажды вечером один из рыбаков громко спросил у Данна (чтобы все слышали), правда ли, что он знаток постельных секретов.
— Постельных — нет, — возразил Данн, — а вот о том, когда происходит зачатие, я знаю.
В комнате было полно мужчин и женщин и даже несколько детей. К этому времени он уже познакомился с ними. Все они смотрели на Данна с одинаковым выражением на лицах — еще не враждебно, но уже почти. Он всегда ходил по краю, даже не желая этого.
И вот уже второй рыбак спросил:
— И откуда же ты набрался всей этой премудрости, а, Данн? И вообще, слишком уж это все умно для нас.
Ну вот, опять началось. Снова ставятся под сомнение не только последние его слова, но и все его рассказы, его приключения, его жизнь.
— В этом нет ничего сложного, — сказал Данн. — Если вы способны сосчитать дни между одной полной луной и следующей, то можете точно рассчитать интервалы между источениями женского плодородия. А дальше совсем просто. Пять дней в самой середине цикла — это те дни, когда женщина может зачать.
— Ты не рассказал нам, откуда это тебе стало известно. Так откуда же? Как так вышло, что ты знаешь это, а мы нет? — Это спросила женщина. В голосе ее звучало раздражение.
— Ты спрашиваешь, откуда мне это известно? Ну… просто известно, и всё. Многие люди знают это. Но только в некоторых местах. В этом-то и вся сложность, понимаете? Это и есть наша проблема: моя и ваша, и всех людей! Почему так получается, что ты приходишь в новое место, а там знают то, о чем в твоих краях и не слышали? Когда моя сестра Маара попала в армию агре (я рассказывал вам эту историю), тамошний генерал научил ее всевозможным вещам, которых она раньше не знала, но зато он и представления не имел о том, когда женщины способны зачать детей. Он, как и вы, об этом даже не слышал.
Данн сидел у большого прилавка, где стояли бочки с вином и ряды кружек. Он оглядывал посетителей, одного за другим, словно ждал, что кто-то из них сейчас встанет и расскажет еще что-то новое, и тогда все сложится в единую, понятную картину.
— Когда-то, — сказал Данн, — в давние времена, еще до того, как сюда пришел ледник, — и он указал в направлении ледяных уступов, — вся земля была покрыта большими городами и люди обладали великим знанием, которое пропало, погребенное подо льдом. Но отдельные крупицы этого знания потом все-таки обнаружили — там, здесь, еще где-то, — собрали вместе и спрятали в песках (пески были там, где сейчас болота). Однако целостное знание так и было навсегда утрачено, только в Центре оно сохранилось в большом объеме, но и то далеко не все. Вот как вышло, что в одном месте что-то знают, а в другом нет.