Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе

Лессинг Дорис Мэй

— А ты что стоишь тут недовольный? Ты же добился, чего хотел? Мне вот никогда не идут навстречу. — Она действительно чуть не плакала.

Это было так ново в Кайре, такое откровенное ребячество, что Гриот окончательно растерялся. Шабису даже пришлось позвать его:

— Пойдем, Гриот.

Двое мужчин вышли в сумерки; за ними потянулись собаки.

Они остановились подальше от дома. Кайра стояла в дверях в расчете что-нибудь услышать. Гриот рассказал, как плох Данн с тех пор, как узнал о смерти Маары; он объяснил, почему тот так долго оставался в неведении. Он рассказал все, что знал и слышал о приключениях Данна на Нижнем море, и в конце концов сумел заставить себя сказать, что Данн, по его мнению, безумен и что он, Гриот, не знает, что делать.

— Давай-ка отойдем подальше, — сказал Шабис, оглянувшись на большую фигуру в фиолетовом, маячившую на веранде, — Кайру.

Они спустились по каменистой тропке к Западному морю, которое вблизи шумело еще ожесточеннее, и остановились там, где до них долетали брызги, разбивающиеся о скалы, но где прибой еще можно было перекричать.

— Однажды Данн уже был тяжело болен, — сказал Шабис и поведал Гриоту о событиях в Башнях Хелопса.

— Да, иногда в бреду он упоминал какие-то башни.

— Обычно он никогда не говорил о них. Маара рассказывала, что он боялся даже думать о том времени.

— А теперь он боится мака. — И Гриот рассказал о приказе Данна ни в коем случае не давать ему мак.

— Значит, это главное, — решил Шабис. — И я поговорю с Летой, у нее есть лекарства от всего. Но пока ты здесь, расскажи мне о Центре. Что это за слухи о новой армии?

Гриот рассказал ему о своих делах, не хвастаясь, но с гордостью за достигнутое. А под конец изложил свои планы о завоевании городов Тундры. Время было самое подходящее.

— Ты так легко говоришь о завоеваниях и убийствах, Гриот.

— Думаю, что в противном случае Тундра сама пойдет на нас войной. Центр — богатая добыча, лакомый кусочек. А старики мертвы. Людям нужен Данн, нужна его слава.

— Да? Что же это за слава? — спросил Шабис, что сперва удивило Гриота, но затем он увидел ироническую улыбку на губах старого солдата. — Мне кажется, что в данном случае существует два вида славы. Одна — генерала Данна, и он заслужил ее. Когда я продвигал его, такого юного, я, как мне кажется, знал, что делал. Но есть и другая слава, слава чудотворца принца Данна. И это все пустая болтовня и сказки.

— Люди говорят не о принце Данне, а о принце вообще. Но он в самом деле обладает какой-то… властью, которую трудно описать словами или объяснить. Мои шпионы доносят, что вся Тундра ждет его.

— Понятно. Похоже, история повторяется. Я возражал в свое время против вторжения в Шари. Вот почему я стал врагом трех других генералов. А ведь я оказался прав. Тот поход не дал никакого результата — кроме извечных беженцев и убитых. Мой опыт подсказывает, что разговоры о войнах и вторжениях означают слабость, а не силу.

— В данном случае это необходимо. К нам безостановочно прибывают беженцы — уверен, что вы видите на ферме то же самое, их надо кормить, одевать, приглядывать за ними. Шабис, я помню, как ты учил нас, беседовал с нами, и стараюсь делать то же самое. У нас в Центре стало так тесно, что просто шагу не ступить. А Тундра практически вся лежит пустая.

— Все настолько нестабильно, разве ты не видишь? На востоке — сплошные войны, и конца-края им не видно. Напротив, вспыхивают всё новые… Беженцы, Гриот, это великие, неисчислимые массы людей, которые потеряли все — дом, семью, себя. Ты собираешься поддерживать среди них порядок разговорами о каком-то герое по имени генерал Данн? А на юге сейчас тоже волнения — в Чараде, в моей стране. Там произошел переворот, и три генерала были убиты. Теперь армия призывает меня обратно.

Гриот видел, что стоящий рядом с ним Шабис на самом деле разговаривает сам с собой, почти кричит, перекрывая шум морских волн. Он излагает вслух мысли, которые одолевали его, пока он был один.

— И я понимаю: ты слишком вежлив, Гриот, чтобы сказать, что я слишком стар для генеральства и войн. Да, я стар, но стать во главе войска я еще могу. Я — тот самый генерал Шабис, который противостоял трем плохим генералам, и теперь они мертвы. Именно поэтому меня и зовут назад, чтобы я объединил агре и защитил их от хеннов. Но как я могу уйти, Гриот? Ты же видишь…

Гриот видел. Шабис не мог взять с собой ребенка в долгое и опасное путешествие на юг. И оставлять девочку с Кайрой было тоже нельзя — она, несомненно, желала Тамар только зла.

— В Агре у меня есть жена, — сказал Шабис. — Она — хорошая женщина, но вряд ли обрадуется ребенку Маары. Да и можно ли ожидать от нее этого? Она так мечтала о собственном ребенке, но… у нас не вышло. Если бы я вернулся к ней с дочерью Маары… нет, даже думать об этом не хочу. Так ты понимаешь меня, Гриот?

— Вы с девочкой можете прийти в Центр, — сказал Гриот.

— Я чувствую свою ответственность не только за Тамар. Даулис, я знаю, вернулся бы в Билму, если бы не Лета. И Лета понимает это. Если она снова окажется в Билме, то вскоре снова… Ты знаешь, что Лета была там проституткой?

— Да. Когда Данн бредит, он много разного говорит. Но ты забываешь о том, что я ведь жил здесь и знаю, что Лета не считает нужным скрывать свое прошлое.

— Ты не понимаешь, Гриот. Она ужасно стыдится его и именно поэтому считает необходимым говорить об этом.

— Если бы ты пришел в Центр, то вместе с Данном вы могли бы повести нас на завоевание Тундры. — Голос Гриота дрожал, выдавая его заветные надежды. Он считал, что генерал Шабис и генерал Данн вместе являют собой апофеоз всего, о чем только можно мечтать… — Ты и Данн… — начал он снова.

— Тебе никогда не приходило в голову, что Данн не сильно обрадуется моему появлению в Центре? Ведь именно из-за меня он потерял сестру — по крайней мере, так он это видит. Или, вернее, чувствует. Он всегда был великодушен по отношению ко мне — по отношению к нам с Маарой. Но когда я задумываюсь над тем, что он чувствует… в общем, Гриот, я стараюсь гнать такие мысли прочь.