Повесть о Настоящем Мужике
Шрифт:
"Знаем мы твою помощь!", сердито ответила Ирка, "Вон уже, сколько баб обрюхатил".
Да, это было правдой: сначала Анютка, а через пару месяцев Людмила понесли от него. А перед самым Новым Годом - Зинка, которая, после того, как он научил ее кончать, не упускала случая завлечь его к себе.
Евсей смущенно отвернулся и начал озираться, оглядывая дом и постройки Иркиного подворья. Дом был добротный, а за огородом стояла большая крепенькая банька с коньком на крыше.
"Ладно, хозяйка - чаем напоишь?", спросил, наконец, Евсей.
Ирка не хотела портить отношения
"Ну, пойдем в дом", просто ответила она Евсею.
Сидели, пили чай с бутербродами: Евсей захватил с собой кусочек соленого сала и горбушку хлеба, которым с некоторых пор стали снабжать его хозкоманду немцы. Несладкий горячий чай и соленое промороженное сало с хлебом - удивительно вкусная еда, когда ты молод и тело постоянно требует пищи!
"Банька у тебя хороша!", подал, наконец, голос Евсей.
Да, банька была гордостью Ирины. Её построил еще дед. Сам сложил печку, сам выбирал деревья в лесу для постройки, сам вырезал конька на крыше.
От воспоминаний о деде Ирка заулыбалась.
"А попарь меня в твоей баньке!", попросил Евсей.
"А сам себя что, не попаришь?", возразила Ира.
"Не сам - это не то, вот полежать на полке, чтоб тебя кто до красноты отхлестал - это да".
Ирина знала толк в банном деле. Да, сам себя так не попаришь, как если, кто умелый попляшет тихонько веничком по спине нагоняя жарок, а потом пойдет хлестать вкривь и вкось до тех пор, пока тело не станет цвета вызревшей свеклы.
"Ладно, если приставать не будешь - попарю!" согласилась после некоторого раздумья она.
* * *
Евсей лежал на верхней полке в бане и ждал Ирину. Он уже похлестал себя веничком: грудь, живот ноги и ждал главного - когда ему попарят спину.
Ирина зашла из предбанника одетая в нательную рубаху - наверное мужнину.
"Отвернись и не зыркай!", приказала Евсею. Тот послушно отвернулся лицом к банному окошку.
Прошлась тихонечко веничком по плечам, по спине, по ляжкам и икрам ног. Туда-сюда, туда-сюда. И, наконец, принялась хлестать тело Евсея, что было силы. Евсей только крякал под ее ударами.
"Всё, больше не могу", устало опустилась на лавку Ирка. Евсей повернул голову и глянул на нее: совершенно мокрая от пота, в прилипшей к телу рубахе и сомлевшая от банного жара он была чудо как хороша. Крупная грудь, обрисовавшаяся из под прилипшей к телу рубахе, изящная талия, мощные широкие бедра.
"Ну, давай я теперь тебя попарю - ты ж всё одно мокрая вся!", предложил Евсей.
Ирка неожиданно для себя согласилась, очень уж любила банное удовольствие.
"Только встань в угол и не зырь на меня!".
Когда Евсей встал с полки и отвернулся, она быстро скинула мокрую от пота рубаху и легла на полку прикрыв бедра руками и спрятав, по возможности грудь.
Евсей парил ее минут двадцать, иногда давая передохнуть минутку, полив перед этим прохладной водой из ковшика.
Наконец,
Евсей несколько раз окатил ее прохладной водичкой из ковшика и стоял, любуясь женским телом. Оно так заворожило его, что он не удержался и приник губами к копчику, а потом прошелся легкими поцелуями вдоль всей хребтинки до самой шеи.
Ирка не поняла, что это были за касания к ее телу, но они необычайно понравились ей. Ее тело млело под мужскими ласками, не ощущая никакой угрозы. Распаренная она безвольно лежала на животе, и ей не хотелось даже пошевелиться.
Евсею так нравился запах и вкус свежевымытого, распаренного женского тела, что он продолжал работать и работать губами и языком. Легкими нежными касаниями он осыпал тело Ирины поцелуями, иногда облизывая кусочек тела языком.
Ирине казалось, что ее унесло в заоблачные выси, единственно, что нарастал жар внизу живота. Забылись, ушли в сторону все обещания себе: не быть с чужим мужиком. Осталось только чувство неги тела, чувство того, что кто-то большой и сильный ласкает и голубит твое тело.
Евсей уже не мог терпеть - у него так встал и раздулся от вида и ласк молодого тела, что он буквально запрыгнул на Ирину, придавив всем своим телом. Ирка не смогла даже шевельнуться под его весом. А он, не медля ни секунды, вонзил в нее свое распаленное жало. Ирка застонала от ощущения полноты в своей вульве. Она стонала и хрипела при каждом его толчке и, наконец, заорав от накрывшего ее оргазма, сомлела и бездвижно лежала на полке. Евсей работал все быстрей и быстрей. Как же ему нравилось прижиматься к ее телу к этим белым ляжкам! И вот, наконец, пульсация в головке члена и выброс семени, темень в глазах и слабость во всем теле.
Евсей поднялся с Ирины, посмотрел на распростертое перед ним бездвижное тело.
"Господи, неуж-то сердце от жара зашлось?!", перепугался Евсей. Он трижды окатил спину и ноги Ирины прохладной водой. Потом перевернул Ирину на спину и приложил руку под левую грудь. Сердце стучало. Лоб Евсея покрылся испариной: "Слава Богу, жива!". Евсей полил грудь и голову Ирины прохладной водой. Потом приблизился к лицу, чтобы ощутить дыхание. И тут Ирка открыла глаза.
"Змей! Змей - искуситель!", только и смогла выговорить она воркующим голосом и, схватив его за шею, приникла к его губам.
Валька
Картошка была выкопана и собрана в мешки. Все жутко устали. Тех из баб, кто не в силах идти домой с поля, Евсей приказал своим подручным посадить на телегу и отвести в село. А затем вернуться и привести на свиноферму мешки с картошкой. Будучи мужиком неслабым, Евсей не слишком уж перетрудился на уборке картошки. Но удручало его то, что ветер, разнося пыль, поднимаемую собиравшими урожай, запорошил ему лицо и шею и теперь это всё сдобренное трудовым потом принуждало его почесываться там и тут. Он помнил, что за полем ручеек разливается в небольшое озерцо. И решил сходить туда ополоснуться.