Повесть о спорт капитане
Шрифт:
…Рудин отвлекся от воспоминаний о первых днях пребывания в Сан-Диего и сосредоточил внимание на происходящем. Они сидели в четвертом ряду.
— Надо садиться в четвертом-пятом ряду — оттуда лучше всего видно. Ближе нельзя. Ведь если одного из борющихся выкидывают за канаты — а это бывает почти всегда, — он падает на сидящих в первых рядах. Получить, знаете ли, сто-сто двадцать килограммов на голову не очень-то приятно, — и Трентон рассмеялся.
Конечно, Рудин отлично знал, что такое кэтч. Он достаточно читал о нем, видел в кино эпизоды этого зверского зрелища. Но одно дело газета и кино, другое — реальность.
В большом — тысячи на две мест — зале, грязном и лишенном каких-либо украшений, кроме измазанных, порванных реклам, бесновалась толпа. Лучшие места занимали зрители в дорогих туалетах — местная элита, приезжие туристы. Было много женщин. Дальше, во мраке зала, тонула безликая толпа, многие уже порядком «зарядились» разносимым в изобилии пивом (а может, и чем покрепче). Из мрака раздавались хриплые выкрики, непристойные, грубые шутки, громкий смех. Ослепительные софиты выхватывали из темноты возвышавшийся в центре зала ринг, оцепленный канатами. Никакая вентиляция (если она вообще функционировала) не могла справиться со стойким запахом пота, пыли, пива, табачного дыма, стоявшим в помещении. Под потолком над рингом плавал сизый сигаретный дым, в темноте беспрестанно вспыхивали голубые фотоблицы, рубиновыми точками светились сигареты.
А на ринге происходило нечто невероятное. Лысый пожилой мужчина в сомнительной белизны брюках и сорочке с черной бабочкой изображал судью. Именно «изображал», потому что невозможно было определить его роль, как, впрочем, и правила, регулирующие схватку. Когда на ринге боролись кэтчисты-мужчины — с этого начинался «грандиозный вечер», — Рудин еще пытался оценивать происходящее глазами специалиста.
Он, разумеется, легко понял, что чудовищные удары кулаком в живот в последнее, неуловимое для зрителей, мгновение превращаются в шлепок открытой ладонью. Он определил, что мышцы борца, выкручивавшего руку противнику, не напряжены, что, бросая противника спиной о колено, норовя таким образом «переломить позвоночник», борец в действительности быстро и ловко пружинит коленом.
Рудин с иронической улыбкой отметил, что после самых чудовищных толчков, падений, ударов борцы вскакивали как ни в чем не бывало и снова бросались в бой, что их вопли и рычание взяты из театрального реквизита. В конечном счете, то был спектакль, разыгрываемый подлинными мастерами. Но опасный спектакль, таивший смертельный риск. Потому что случались здесь и настоящие удары, и тяжелые падения, и грубые толчки, и всякие неожиданности. Потому что за волосы друг друга противники дергали по-настоящему, и через себя перебрасывали тоже, и сбивали с ног, и выкидывали через канаты вон с ринга… Так что текла кровь, вырастали фонари под глазами, а то случались и более серьезные травмы. В первых четырех боях одному борцу сломали руку, а другой, вылетевший во второй ряд, так расшибся о стулья, что его пришлось вынести на носилках.
Рудин отлично понимал цель всего этого побоища. Да, многие зрители, тем более завсегдатаи кэтча, не могли не видеть искусственности происходящего! И тем не менее они словно закрывали на это глаза, добросовестно и отчаянно болели за своих фаворитов, орали, аплодировали, приветствуя особенно жестокий прием, «подстроенность» которого вряд ли у кого могла вызвать сомнение. Словом, в зале царил некий массовый гипноз. Словно эти сотни зрителей участвовали в молчаливом коллективном заговоре,
Разве только кэтч? Разве профессиональные футболисты, боксеры не обязаны превращать свои встречи в откровенные драки? Зрителя приучают к. жестокости, кровожадности, агрессивности.
Тем временем лысый пожилой мужчина, соединявший, выражаясь спортивным языком, обязанности судьи на ринге и судьи-информатора, торжественно и громогласно возвестил в микрофон:
— Смешанный кэтч! Смешанный кэтч! Команда Сан-дерс-Викки против команды Тул-ОТТил!
Зал взорвался таким ревом, будто к каждому из зрителей поднесли оголенный провод под высоким напряжением. Рудин чуть не оглох. И вот, потрясенный, сидел и смотрел на представившееся его глазам зрелище.
На белый, сразу ставший тесным квадрат ринга выходят четверо — двое мужчин и две женщины; мужчины в кожаных трусах, женщины в кожаных купальниках.
Один из борцов — атлетически сложенный красавец, с ним в паре — ослепительной красоты златокудрая женщина, ее синие с поволокой глаза, кажется, с удивлением оглядывают зал. Вторая команда — полная противоположность первой: мужчина с низким лбом, мохнатыми бровями, его торс так густо зарос волосами, что он напоминает орангутанга; женщина могучего сложения, с мощными руками, мускулистыми толстыми ногами, на лице, хотя и красивом, лежит отпечаток беспощадной жестокости. В кэтче раскладка часто встречающаяся — злая сила и сила благородная. Обычно звероподобный кэтчист проводит особо отвратительные коварные приемы и благодаря этому поначалу одерживает верх над «красавцем». Возмущенная публика свистит, негодует. Но в конце концов «красавец» проявляет свое, основанное на извечной справедливости, превосходство и великолепным, неотразимым приемом побеждает зверя. Все орут от восторга, красота и благородство торжествуют! Ура!
Теперь тот же нехитрый принцип применил Трентон и для изобретенного им смешанного кэтча.
Звучит короткий сигнал, и противники бросаются вперед. Схватив свою златокудрую соперницу за волосы, «злая волшебница» притягивает ее голову к земле и изо всех сил бьет в лицо. Раздается душераздирающий вопль. Но в ту же минуту вопит нападавшая — «красавец», изловчившись, кусает ее за ягодицу. Однако «звероподобный» сшибает его с ног ударом головы в живот и изо всей силы заламывает руку за спину. Снова дикий рев. «Златокудрая», у которой, по логике вещей, лицо должно было бы превратиться в блин, вскакивает на ноги, такая же красивая и румяная, как была, и, схватив противника за уши, рвет изо всех сил…
В таком стиле проходят и последующие раунды. Визг сменяется ревом, мужские и женские тела сплетаются в клубок, который катается по рингу, или летают от каната к канату, а то и через канаты.
Кончается все полной победой «красавцев». Их поверженные враги корчатся и стонут на земле.
И хотя инсценировка очевидна, Рудин из четвертого ряда видит и гримасы боли на искаженных лицах, и кровь на разбитых губах, и фиолетовые кровоподтеки на женских телах.
Кэтч, при всей его театрализованности, все же не художественная гимнастика…
За первой смешанной схваткой следует вторая, третья…
Постепенно малопривлекательное для любого нормального человека, а тем более специалиста по борьбе, зрелище начинает Рудину надоедать. И тогда он все внимательней приглядывается к зрителям. К этим сотням людей, среди которых много ведь вполне благообразного вида мужчин и женщин и которые не просто смотрят, но увлеченно переживают перипетии столь гнусного зрелища, занимаются самообманом, заставляя себя верить в подлинность происходящего.