Повесть о Сверкающей Равнине, что звалась также Землей Живущих и Полями Бессмертных
Шрифт:
Когда он проснулся, над морем сиял белый день, на воде играла легкая рябь, облаков почти не было, ярко светило солнце и в теплом воздухе разливалось благоухание.
Юноша обернулся и увидел, что старец сидит на постели, жуткий видом, словно вырытый из могилы мертвец: кустистые его брови сошлись над слезящимися от старости глазами, длинные седые пряди уныло свисали с обтянутого кожей черепа; однако на лице сияла улыбка такого неизбывного счастья, каким только может наделить душа это полумертвое тело. И вот повернулся он к Халльблиту, и молвил:
– Долго же ты спишь;
– Ты счастлив, Праотец, - заметил Халльблит, - что за добрые вести принесло нам утро?
– Земля! Земля!
– воскликнул Убеленный Сединами.
– Не осталось уже слез в этом дряхлом теле, иначе рыдал бы я от радости.
Ответствовал Халльблит:
– Верно, надеешься ты увидеться с кем-то близким, кто скрасит тебе последние минуты, так, старик?
– С кем-то?
– повторил старец.
– Да с кем же? Или не все мои близкие умерли? Сгорели, утонули, пали в битве, умерли в постели! Увижусь с кем-то близким, да, юноша? О да, воистину увижусь я с ним! Да, то великий воин из числа Разорителей Побережий, Морской Орел, что нес меч и факел, и ужас пред викингами за иссиня-черные моря. Это себя, СЕБЯ САМОГО отыщу я в Земле Сверкающей Равнины, о влюбленный юнец!
Удивленно поглядел на него Халльблит, а тот воздел иссохшие руки к носу корабля, который то устремлялся вниз по скату озаренной солнцем волны, то снова взлетал вверх. Но тут же снова откинулся старец на подушки и забормотал:
– И что натворил дурень! Заставил ты меня говорить в полный голос и изнурять тело в приступе нетерпения. Ни слова более не скажу тебе, а то переполнится сердце мое и разобьется, и затушит последнюю искру жизни, что еще во мне теплится.
Халльблит же поднялся на ноги, и постоял немного, глядя на лежащего: дивясь словам его, на время позабыл юноша о земле, которая неуклонно приближалась, хотя уже и видел ее мельком, когда нос корабля резко уходил вниз, во впадину между валами. Как уже говорилось, ветер дул несильный, и море казалось спокойным, однако небольшие волны мерно поднимались и опускались по воле ветров, уже утихших, так что корабль качался вверх-вниз и продвигался вперед не слишком-то быстро.
Вскорости старец открыл глаза и пробурчал брюзгливо:
– Почто прирос ты к месту и ешь меня глазами? Почто не пошел ты на нос поглядеть на землю? Справедливо говорится, что ума Воронам недостает.
Ответствовал Халльблит:
– Не гневайся, вождь; я дивился словам твоим, что воистину чудны; расскажи мне больше о земле Сверкающей Равнины!
Откликнулся Праотец:
– С какой стати я стану тебе рассказывать? Пойди спроси мореходов: все они знают больше тебя.
– Тебе самому ведомо, - отозвался Халльблит, - что эти люди со мною не говорят и замечают меня не больше, чем если бы имели дело с деревянным идолом, назначенным на продажу первому же богачу, с коим столкнет судьба. А скажи-ка, старик, вот что, - яростно потребовал юноша, - уж не на рынок ли рабов везут они меня? Может быть, они продали там ее,
– Тьфу!
– отозвался Праотец слабо.
– Это ты глупость сказал; в земле, куда лежит наш путь, не продают и не покупают. Что до другого твоего слова, что, дескать, мореходы тебя за своего не считают, так это верно: ты друг мне, но никому больше. Потому, ежели наберусь я сил, может, и порасскажу тебе кое-что.
Тут старец чуть приподнял голову и молвил:
– Становится жарко, и ветер стихает; медленно плывем мы, ох, медленно!
Едва произнес он это, как в средней части судна началась суматоха, и поглядел Халльблит, и увидел, что мореходы взялись за длинные весла и расселись на скамьях для гребцов. Заметил старец:
– Никак, шум слышу; и что это они затеяли?
Тут старик снова слегка приподнялся и закричал пронзительно:
– Славные ребята, храбрые! Так поступали мы в былые дни, подходя к берегу, и над сторожевыми постами днем курился дым, а ночами полыхало пламя, а береговые жители надевали шлемы и дрожали мелкой дрожью. Гребите, ребята! Гребите сильнее!
Затем снова откинулся старец назад и молвил чуть слышно:
– Не медли долее, гость, но ступай на нос и погляди на землю, а затем возвращайся и расскажи мне о ней; тогда и я разговорюсь, пожалуй. Но торопись, торопись!
Тогда спустился Халльблит с полуюта и на шкафут, где гребцы наклонились к веслам и свирепо покрикивали, налегая на трепещущий ясень; он вскарабкался на бак и подошел прямиком к драконьей голове, и долго разглядывал землю, а лопасти весел тем временем взвивали подобие урагана вкруг черных бортов корабля. Затем вернулся он к Морскому Орлу, а тот спросил:
– Сынок, что ты видел?
– Прямо по курсу лежит земля, но до нее еще далеко. Высоко вздымаются тамошние горы, но, сдается, вершины их не покрыты снегом; и хотя одеты они синевой, однако иного оттенка, нежели утесы Острова Выкупа. И еще показалось мне, что поросшие лесом склоны и зеленые луга подступают к самой кромке воды. Но плыть еще долго.
– Ах, вот как?
– откликнулся старец.
– Тогда не стану я утомлять себя, потешая попутчика рассказом. Лучше отдохну я и соберусь с силами. Приходи через час и скажи, что видишь; и, может статься, услышишь мою повесть!
С этими словами старец вытянулся на ложе и тотчас же заснул - или прикинулся спящим. Ничего тут не смог поделать Халльблит; засим терпеливо ждал он, чтобы прошел час, а затем снова вернулся на нос и долго и внимательно вглядывался вдаль, а затем возвратился и объявил Морскому Орлу:
– Час истек.
Старый вождь повернулся и молвил:
– Что ты видел?
Отвечал Халльблит:
– Бледные пики гор уходят ввысь, а ниже поднялись темные, поросшие лесом холмы, а между ними и морем раскинулись зеленые луга, и сдается мне, весьма обширные.
Отвечал старец:
– Не углядел ли ты скалистых шхер, что воздвиглись над морем у самого берега?
– Нет, - молвил Халльблит.
– Если такие и есть, то сливаются они с полями и холмами.
Ответствовал Морской Орел: