Повесть об океане и королевском кухаре
Шрифт:
– О, что вы, сеньор! – ответил незнакомец, – Обязанность благородных дворян – помогать друг другу. Разрешите представиться: Дьего Перо, маркиз до Барракудо-и-Буда.
Хайме тоже представился, и оба с поклоном помахали шляпами.
– Сердечно рад познакомиться, маркиз, – сказал Хайме, – мне известна ваша фамилия. Позвольте, ведь вы…
– Да, виконт. – Дун Дьего скромно улыбнулся. – Я служил в посольстве его величества в Ламарре. Должен признаться, дипломатическая служба мне не по душе. Я вышел в отставку.
– Дун Дьего, разрешите предложить вам дружбу.
– Охотно, дун Хайме. Вот моя рука…
Хайме шел домой и думал: где любовные напевы, там и рокот струн гитарных, там и звон клинков скрещенных и коварство нападений… Но когда с тобою рядом верный друг – никто не страшен. Хорошо идти по жизни, опершись на руку друга. Все препоны одолеешь, даже схватку со стихией на просторах океана.
9
Хмурым осенним днем в портовой таверне шла вербовка экипажа. Матросы – бородатые, пестро одетые – шумно переговаривались, переругивались, менялись всякой мелочью: нож на серьги, обломок слоновой кости – на пару башмаков. Служанка не поспевала убирать со стола пустые кувшины и ставить полные.
Кормчий Дуарте Родригеш Као поднялся над столом, стукнул кружкой, зычно крикнул:
– Тихо вы, греховодники! Тихо, говорю! Эй, Фернао, заткни свою пропойную глотку! Слезь со стола, ржавый гвоздь. Тебе говорю, Аффонсо! Ну – тихо!
Он многих тут знал по прежним плаваниям. Матросы угомонились. Самых завзятых крикунов заставили замолчать пинками.
– Давай говори, кормчий, – раздались голоса.
– Куда плыть, сколько платят…
– Какая будет добыча нашему брату?
Тут в таверну вошли два знатных сеньора. Одного Дуарте хорошо знал – корабельного астронома экпедиции дуна Хайме. Второго – молодого дворянина с красивым высокомерным лицом – кормчий видел впервые. Для сеньоров освободили место в углу. Дун Хайме улыбнулся кормчему, махнул рукой: продолжай, мол.
Молод петушок, – подумал Дуарте. – Так и рвется в море, не терпится ему хлебнуть соленой беды…
– Все меня знают? – спросил Дуарте.
– Знаем, знаем… А кто не знает – узнает.
– Ну так вот. Я вам говорю: добыча будет хорошая. У каждого, кто пойдет с нами, рундук будет набит. Плата тоже хорошая – восемь двойных круидоров в год за службу, да еще восемь – за дальность плавания. Перед отплытием – полное отпущение грехов…
– Куда плыть?
– Плыть куда, кормчий?
– Скажу все по чести, матросы. Плыть далеко – к Островам пряностей.
Мгновение тишины. Потом кто-то протяжно свистнул. Разом загалдели:
– Это что же – за океан?
– Не-ет, за Санту-Тринидад не пойдем.
– Туда и дорогу никто не знает, к островам этим самым…
– Я знаю! – раздался звенящий голос.
Хайме стоял, вскинув голову, под недоверчивыми взгляда, ми матросов.
– Я знаю дорогу к Островам пряностей, – повторил Хайме.
И он рассказал о своих портуланах с вычисленными курсами – деротами, и о прекрасных южных островах посреди синего океана, и об их сказочных богатствах. Матросы слушали молча, ворочали в грубых мозгах каждое слово. Один поднял было руку – похлопать проходящую служанку, но одумался и почесал в голове.
– Складно вы рассказали, ваша честь, – выскочил в проход между скамьями рыжий коротышка-матрос. – Только мы тоже кое-что слыхивали. За мысом нет пути кораблям – сплошной ил. И небо без звезд. Черным-черно там…
– Эй, заткнись, ржавый гвоздь! – рявкнул Дуарте. – Вранье все это, говорю я вам. Клянусь святым Ницефоро, это те придумали, кто не отходил от берега и на десять легуа. Вода в океане везде одинакова.
– А морской епископ – тоже вранье? – язвительно крикнул рыжий.
– Верно говорит Аффонсо, – поддержали его. – Встанет из моря епископ, а митра у него светится, из глазищ огонь – ну и все, читай молитву, если успеешь…
– Морского епископа и по эту сторону мыса можно повстречать, – сказал Дуарте, голос у него был неуверенный.
– Там и воды негде взять, – шумели матросы.
– А жара такая, что смолу растопит, ну и станет твой корабль как решето!
– А морской змей? Как высунет шею из воды, как начнет хватать моряков с палубы…
– Трусы вы! – вспылил Хайме. – Вас послушать – так вовсе в море не ходить. Разве вы мужчины? Тьфу!
Он плюнул под ноги рыжему Аффонсо.
– Но-но, сеньор! – с угрозой прогнусавил тот. – Мы никому не позволим…
Толпа орущих разъяренных матросов надвинулась на Хайме. Дуарте и десяток его друзей протолкались вперед, пытаясь перекричать и успокоить толпу. Дун Дьего схватил Хайме под руку потащил к двери.
– Дорогой друг, – сказал он, когда они оба очутились на грязной набережной под мелким дождиком. – Можно ли быть таким несдержанным? Ведь для этой грубой матросни нет ничего святого.
– Вот именно, – проворчал Хайме сквозь зубы.
Друзья вскочили на коней и поехали мимо верфи.
Теперь каравелла не лежала рыбьим скелетом на подпорках. Словно живое существо, она тихо покачивалась у причала, натягивая свежие пеньковые канаты. На высоких крепостях – носовой и кормовой – копошились плотники. Стучали молотки, визжали пилы. Шумно распекал кого-то беспокойный дун Корунья.
От всего этого, от запаха смолы, реки и дерева – Хайме полегчало. Ладно, думал он. Вербовка только началась. Не может же быть, чтобы во всей Кастеллонии не нашлось сотни моряков, которые не побоятся безвестности океана по ту сторону мыса Санту-Тринидад.
– Я, конечно, не верю всяким бредням, – сказал дун Дьего. – Но мне доводилось разговаривать с ламаррскими мореходами. Страшнее всего, говорили они, океанские бури. Небо сплошь в тучах, долгие дни не видно ни солнца, ни звезд, корабль носит, простите, как щепку… Сколько кораблей погибло таким вот печальным образом… Ах, мой друг, я слишком к вам привязался, и если вы затеряетесь в губительных просторах…
– Не затеряюсь, дун Дьего, – невесело усмехнулся Хайме. – Благодарю вас за сочувствие, но затеряться будет просто невозможно. Разумеется, если бури не опрокинут корабль вверх тормашками.
– Святой Пакомио! Не надо так, дорогой друг… Но почему вы говорите, что затеряться невозможно?
– Да потому что в любом случае, даже если месяцами не будем видеть берега, мы отыщем дорогу домой.
Дун Дьего посмотрел на Хайме понимающим взглядом.
– Не хотите ли вы сказать, дун Хайме, что намереваетесь пользоваться этой загадочной штукой… забыл, как она называется, мудреное такое название…