Повести и рассказы
Шрифт:
Очутившись снова на крыше, Федя подул на саднившие ладони и стал спускаться по лестнице. Но лестница вдруг покачнулась, поехала куда-то вбок, и Федя вместе с ней грохнулся на землю.
И сию же минуту на всю улицу раздались истошные, басовитые причитания:
— Караул, Федька-медведька расшибся!
Проворно вскочив на ноги, Федя уже приставлял к стене лестницу, а глупая Аська все кричала:
— Ка-ра-ул! Ка-ра-ул!
На крыльцо вышла Ксения Трифоновна.
— Боже мой, что тут такое происходит? — с тревогой спросила она, вглядываясь из-под руки в темноту.
Аська, сидя на плетне, опять заревела:
— Ваш Федька… он до смерти.
В это время к Аське подбежал Кузя и стащил ее с плетня.
— Ищу, ищу, а она — нате вам! — прячется и подглядывает за всеми! — грозно шипел Кузя, хватая Аську в охапку. — Не реви, дуреха, а то живо ремня на все сто процентов получишь!
Ксения Трифоновна сбежала с крыльца на землю и наткнулась на Федю:
— Это ты, Федя?.. Что с тобой случилось?
Стараясь казаться спокойным, Федя сказал:
— А ничего не случилось… Аська раскудахталась… от нечего делать.
Вышел на крыльцо отец, светя карманным фонариком.
— Ой, да он весь в крови! — ахнула Ксения Трифоновна.
— А это у меня так… из носа. У меня всегда нос некрепкий. Всегда, ка-ак стукнусь, и обязательно кровь, — попытался успокоить мачеху Федя.
Но она, ничего не слушая, уже тащила Федю в дом.
Теплой водой Ксения Трифоновна умыла Феде лицо, смазала чем-то в носу и усадила за стол. И все она делала ловко и проворно, без суеты и лишних слов.
Федя долго сидел с опущенной головой, не решаясь взглянуть на стол. И отважился Федя поднять голову лишь после того, как отец спросил:
— Ты, герой, чего сбычился?
— Я ничего…
— А раз ничего, тогда пей чай.
Федя пододвинул к себе чашку и вороватым взглядом окинул стол, застеленный новой клеенкой. Клеенка, как и прежде, сияла белизной, и страшного фиолетового пятна на ней словно и не было. Федя потер кулаком глаза. Уж не спит ли он?
Еще раз внимательно оглядев середину стола, он только тогда заметил кое-где на белой поверхности клеенки бледно-сиреневые точки. Как же Ксения Трифоновна отмыла это злосчастное чернильное пятно?
— Ну, расскажи, расскажи, где бродяжничал? — заговорил снова отец, набивая табаком трубку. — Шляется целый день, а тут о нем беспокойся.
Говорил отец как будто строго, но Федя сразу понял, что он не сердится и ничего не знает о проделке сына.
— А я в поле был, — степенно ставя на стол чашку, сказал Федя и взял из вазы печенье. — Зайчика видел и лису с лисятами… А потом комбайн. Он ка-ак всю степь прожектором осветит, ка-ак осветит… вот здорово было!
— Приглядываешься к новым местам? Хорошо-о, — кивал отец, забыв о своей трубке, зажатой в руке. А от нее прямо к потолку тянулась голубая ниточка дыма. — Ну, а на крышу, скажи, зачем лазил?
Так же чистосердечно Федя хотел рассказать отцу и о коте-ворюге. Но тут он заметил на себе пристальный взгляд Ксении Трифоновны, стоявшей у подтопка. Круглое некрасивое лицо ее с добрыми, кроткими глазами было грустное-грустное. Федя поперхнулся и покраснел.
— Ну-ну, — подбодрил отец, — зачем же на крышу тебя нелегкая носила?
— А ни за чем… понарошке, — поскучневшим голосом проговорил Федя, не поднимая от чашки глаз.
И больше он не обронил ни слова.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В дорогу собирались тайком. Особенно трудно было сохранить тайну от проныры Аськи. Девчонка так и таскалась по пятам то за Кузей, то за Федей.
Возьмет Кузя лопату, чтобы как-нибудь незаметно отнести ее на огород и припрятать там до поры до времени в свекольной ботве, а востроглазая Аська тут как тут.
— Кузя, Кузя, — закричит Аська, волоча по земле большеголовую куклу Немульку с косолапыми тряпичными ногами, — выкопай мне ямку! Я погреб хочу строить для Немульки. Дом у нее есть, а погреба нет.
Ну как тут быть? Чтобы отвязаться от глупой девчонки, выкопает Кузя яму и потихоньку улизнет от Аськи. А возьмется за другое дело — Аська опять вертится под ногами.
— Экая ты оса, Аська! — не выдержит и скажет Кузя. — Только и жужжишь, только и мешаешься. Пошла бы и поиграла с соседской Нинкой.
— Не хочу, — надует губы Аська. — Не хочу к Нинке. А если будешь прогонять, бабушке пожалуюсь. И на Федьку-медведьку пожалуюсь. Погоди вот, придет его мачеха домой, и пожалуюсь.
— А на Федьку за что? — вступится за приятеля Кузя.
— Да-а, он мне утром нос калиткой чуть не оттяпал. Вот за что!
— А ты не ходи по чужим дворам, не мешай людям.
— А разве Федька — люди? — с неподдельным удивлением спросит Аська. — Он же мальчишка!
Тут уж Кузя, потеряв всякое терпение, дернет Аську за косичку да и махнет через плетень к Феде во двор. Ищи-свищи теперь его!
Поорет, поорет Аська и перестанет.
А приятели запрутся у Феди в доме, опустят на окна занавески и — на пол. Развалятся на чистых, прохладных половицах и начнут секретничать. Ведь как-никак на целый день в поход отправляются! И лопаты нужны, и еда нужна, и большой мешок на случай, если на Батыровом кургане, под камнем, клад найдут.
Правда, хитрому и осторожному Кузе так и не удалось ни у кого разузнать точное местонахождение кургана. Но не откладывать же поиски на неопределенное время! А вдруг какие-нибудь другие мальчишки откопают сокровища Батырова кургана!
— Сами найдем курган, не маленькие! — говорил Кузя. — Первый раз мы пошли поздно и искали кое-как. Не по-заправдашнему. А теперь закатимся с утра и будем, как всамделишные разведчики, обследовать местность. А разыщем курган — и сразу за лопаты!
И вот наконец все сборы закончены. Еще с вечера спрятали на Кузином огороде, там, где лежали две лопаты, рюкзак с продовольствием и мешок. Предусмотрительный Кузя даже веревку не забыл в мешок положить.