Повести и рассказы
Шрифт:
— Я приведу тебе один пример. Сказать: «Мы должны уничтожить всех врагов» — это будет верно? Конечно, верно. Я думаю, против этих слов никто не станет возражать. Но как уничтожить врагов? Убить их всех подряд?
Бай Хуэй молчала. Откуда Чан Мину было знать, что его слова больно ранили Бай Хуэй.
— Их убийство можно не считать ошибкой! — выкрикнула она.
— Но ведь будет уничтожено только тело, — продолжал Чан Мин. — На поле боя это необходимо, даже неизбежно, но в борьбе идей…
— Какая разница, враги не имеют права на жизнь!
— А как отличить врагов от друзей?
— Как отличить? — Она спешно подыскала подходящую фразу. — Все, кто против революции, — враги. Враги против революции!
— Что значит «против революции»? Тогда что же такое революция?
— Все равно, тот, кто против революции, — тот и контрреволюционер! Тут надо конкретно смотреть!
— Если… Я вот приведу еще один пример: если один учитель…
Слова Чан Мина, как раскаленное железо, обожгли ее сердце. Она вконец смутилась и поспешила переменить тему:
— Нет, нет, пример с учителем плохой, в нем отсутствует классовая оценка. Ведь есть и революционные учителя, и контрреволюционные.
— А что такое контрреволюционный учитель? — Чан Мин нахмурил брови.
— Использовать учительскую кафедру для того, чтобы сеять буржуазный ревизионизм, пропагандировать идеалы буржуазных специалистов, отравлять молодежь, заниматься реставрацией капитализма, — вот что такое контрреволюция! — выкрикнула она.
В ее глазах бушевало волнение, словно на поверхности озера вздымались водяные валы.
— Значит, учителей тоже надо уничтожить?
— Надо! — Она вдруг заговорила словами Хэ Цзяньго. — В революции нужна великая резня, великая буря, нужно железным кулаком разбить врагов революции! Нужно красным террором загнать врагов в могилу!
Чан Мин вскочил, замахал руками. Его лицо, и без того осунувшееся после болезни, побелело так, что на него стало страшно смотреть. Обычно державшийся с Бай Хуэй дружески и покровительственно, сейчас он почему-то не мог сдержать себя.
— Это не революция! Это фашизм! — крикнул он в лицо Бай Хуэй.
Бай Хуэй вздрогнула: ведь такие же слова произнесла та учительница, но сейчас этот упрек бросил ей не враг, а человек, спасший ей жизнь, свой человек.
Старая рана открылась. Бай Хуэй страдальчески опустила голову…
Чан Мин, прокричав последние слова, тоже замолчал. Ноги не держали его, он одной рукой облокотился на круглый столик, другой закрыл лицо и долго молчал, потом оторвался от стола, медленно прошел в угол комнаты.
— Бай Хуэй! — прохрипел он, будто в горле у него что-то застряло. Он снова осекся и, немного успокоившись, продолжил: — Прости… Я погорячился, наговорил лишнего. Твои слова задели меня за живое… я даже не могу объяснить тебе — почему. Но ты поверь, пожалуйста, что я по-прежнему верю в то, что ты хороший человек. У тебя есть революционный энтузиазм, вера и смелость, но ты все слишком упрощаешь. Извини меня за прямоту: у тебя все мысли составлены из лозунгов, и ты думаешь, что одних лозунгов хватит, чтобы прожить жизнь, а идей марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна, в которые ты веришь, ты ведь толком не знаешь. Делать революцию — это посложнее, чем морить мышей. Если не учиться и не размышлять, а рассчитывать только на энтузиазм и смелость, тогда кажется, что чем громче лозунг, тем он революционнее. Эти лозунги могут оглушить тебя, и ты пойдешь по кривой дорожке… Бай Хуэй, я не хочу тебя учить — этому учит нас история партии. — Он помолчал и заговорил снова: — Я слишком много говорю. Некоторые сочли бы мои слова реакционным резонерством! Для них поднялся уровень воды, и то, что было раньше на виду, теперь оказалось под водой. Нормальное стало ненормальным. Да, я действительно много говорю… Но ты ведь не примешь меня за врага?
Бай Хуэй опустила голову, две короткие косички свесились ей на лицо. У нее мягкие волосы, и косички слегка распушились, словно колоски. Она затеребила край своей курточки.
Потом она встала, попрощалась и ушла, не взглянув на Чан Мина. Вчера она тоже так же ушла, но тогда у нее было совсем другое настроение.
Вчера она была беспечным птенцом. Сегодня она была раненой птицей.
Сотни две школьников, словно табун испуганных лошадей, давясь и толкаясь, высыпали из школы Хунъянь на улицу. За ними следом, крича, бежала еще одна толпа школьников, с деревянными винтовками. Они швыряли вдогонку убегавшим обломки кирпичей, которые мелькали в воздухе, словно саранча, и падали в толпу. Преследуемые бежали что было сил, прикрывая головы руками. Несколько малолетних девочек расплакались и попали в плен к преследователям.
И те, и другие были одеты в зеленую униформу, с красной повязкой на рукаве. На повязках у убегавших было написано: «Красная революционная армия». На повязках у преследователей выделялись два больших желтых иероглифа: «Искупление кровью». Несли они и большое красное знамя с такой же надписью.
В последнее время в движении произошли перемены: среди его участников возникли разногласия по многим вопросам, и повсюду развернулись жаркие дискуссии, повсюду людям все труднее было разобраться в том, кто прав, кто виноват. Мысли путались, и уже не было возможности отличить врагов от своих, истину от лжи. Раскол стал перерастать в разброд, противоборство перешло во всеобщую враждебность. Хунвэйбины тоже не оказались цельным куском металла. На каждом заводе, в каждой школе они разбились на множество мелких групп. Повсюду стали расти, словно весенний бамбук после дождя, разные «организации масс». Все вдруг стало сложно, непонятно, запутанно…
В это самое время Ма Ин вместе с частью школьников создала вне школы свой собственный отряд и назвала его «Красной революционной армией». Они напечатали складывавшийся вчетверо листок, где критиковался ревизионизм и были смешные рисунки. Еще они организовали охрану в центре города и помогали поддерживать порядок. И хотя они были немногочисленны, они имели обширные связи и немалое влияние. Хэ Цзяньго почувствовал себя ущемленным. Он заявил, что люди Ма Ин «обманом вербуют души», и назвал Ма Ин «злодейкой». Сам он создал центральный штаб цзаофаней и назвал его отрядом «Искупления кровью». Он по-всякому бранил Ма Ин, разными способами пытался одержать верх над «Красной революционной армией», но так ничего и не добился. Минул месяц, и страсти накалились до предела. Революционные организации каждого района и учреждения все старались вырвать власть из рук «стоящих у власти». По правилам «захвата власти», существовавшим в те времена, захват власти должен быть совершен совместными действиями всех революционных организаций. Но Хэ Цзяньго не известил «Красную революционную армию» о том, что он самостоятельно захватил власть. И вот сегодня люди Хэ Цзяньго пригласили людей Ма Ин для проведения совместного митинга по случаю «победоносного захвата власти». Члены «Красной революционной армии», лишь придя на митинг, узнали, что Хэ Цзяньго уже захватил власть в свои руки. Им предложили признать этот переворот. Приглашенные, конечно, отказались, началась словесная перепалка. Хэ Цзяньго был к этому готов, прибегнул к силе… «Красная революционная армия» не смогла оказать отпор и была изгнана из школы. Когда ее члены добежали до конца улицы, послышался крик:
— Стойте, друзья! Мы же готовы вступить с ними в переговоры, зачем они применяют силу?
Спасавшиеся бегством бойцы «Красной революционной армии» остановились. А остановила их маленькая скуластая девушка с короткой косичкой и раскрасневшимся лицом. Это была Ма Ин. Она храбро вышла навстречу преследователям.
— Вы пригласили нас на собрание, — выкрикнула она. — Если есть разногласия, их можно обсудить. Зачем же бить людей? Зачем применять оружие?
Но ее призыв не урезонил вошедших в раж бойцов отряда «Искупления кровью». В их рядах кто-то закричал звонким, как колокольчик, голосом:
— Вы послушные сынки идущих по каппути, передовой дозор тех, кто возрождает капитализм, вас нужно бить. Хорошим людям нужно бить плохих!
Люди из отряда «Искупления кровью» еще больше раззадорились. Вслед за тем в воздухе мелькнул увесистый кирпич и ударил в грудь Ма Ин. Ма Ин обеими руками схватилась за грудь, согнулась пополам и села посреди дороги.
— Хватай Ма Ин! Хватай «Красную революционную армию»!
Несколько человек из рядов преследователей ринулись к лежащей Ма Ин. Группа школьников из «Красной революционной армии» вышла навстречу, началась большая драка. Люди из отряда «Искупления кровью», встретив отпор, отошли назад. Вот тут бойцы «Красной революционной армии» заметили, что неподалеку на перекрестке стоит Бай Хуэй. Голова Бай Хуэй была повязана косынкой, на рукаве была повязка с надписью «Искупление кровью». Некоторые из «Красной революционной армии» стали кричать: