Повести и рассказы
Шрифт:
На дамбе десятки колхозников, вооружившись тяжелыми «шибба» — деревянными колотушками, трамбовали поднесенный носильщиками грунт. Дамба должна быть очень плотной, чтобы ни одна струнка воды не могла найти в ней лазейку. Поэтому каждые десять-пятнадцать сантиметров насыпанного на дамбу свежего грунта тщательно утрамбовывались. То и дело слышались окрики бригадиров и звеньевых:
— Эй, шиббачи! Трамбуй плотнее! Крепче бей!
На самых ответственных участках дамбы, лязгая гусеницами, ползали взад и вперед грузные ЧТЗ, заменяя
Обязанности десятников на строительстве канала были несложны. Убедившись, что все бригады закрепленного за ним участка вышли на работы, что трамбовщики добросовестно орудуют на дамбе и дело везде идет полным ходом, Алексей решил отойти к вершине холма и еще раз проверить, все ли колья, размечавшие трассу, стоят на месте. Поднявшись почти до половины склона и убедившись, что ни один из кольев не потревожен, Алексей остановился и, повернувшись лицом к участку, на котором шла работа, застыл на месте.
Горячее горделивое чувство волной колыхнулось в его груди, когда он окинул взглядом картину, развернувшуюся у его ног.
Только каменистый участок у холма оставался еще не тронутым. А дальше, в ста метрах от того места, где стоял Алексей, уже начиналась выемка грунта. Хотя работы шли всего лишь восьмой день, но сделано было очень много. Далеко-далеко, насколько хватал глаз, протянулась лента будущего канала. Прямая, как стрела, она сливалась с далекой линией горизонта. И на всем ее протяжении дно и берега канала были усыпаны десятками тысяч строителей. Белые рубахи мужчин и пестрые платья женщин казались яркими цветами на фоне коричневой земли. Весело и задорно вспыхивали солнечные зайчики на стали кетменей. Даже в самой далекой дали, там, где трасса сливалась с горизонтом и невозможно было различить фигуры людей, беспрерывно и радостно блистала под солнцем высветленная трудом сталь.
— Любуетесь? — раздалось за спиной Алексея. — И в самом деле, очень красиво.
Алексей оглянулся. Перед ним стоял, видимо, только что спустившийся с холма человек в сером прорезиненном макинтоше и кожаной фуражке. Коренастый и плотный, с молодым лицом и внимательными серыми глазами, незнакомец пристально взглянул на Алексея, добродушно улыбнулся, снял фуражку и вытер пот с высокого лба. Алексей отметил про себя, что, несмотря на моложавость незнакомца, в его черных прямых волосах серебрилась седина.
— Жарко, — сказал незнакомец и снова улыбнулся. — А вы, наверное, Алексей Смирнов?
— Да, я Смирнов, — удивленный осведомленностью незнакомца, подтвердил Алексей.
— Очень удачно получилось, что вы подошли сюда. Очень удачно. Давайте познакомимся. Моя фамилия Саттаров, лейтенант Саттаров. — И, помолчав, добавил: — А зовут Тимур. Одним словом, Тимур Саттаров.
Саттаров очень чисто, без всякого акцента говорил по-русски.
— Зачем я вам понадобился, товарищ Саттаров? — спросил Алексей.
— Знаете что, товарищ Смирнов, давайте отойдем подальше и потолкуем, — предложил Саттаров. — Да вон пойдемте хоть к мечети. Там тень, а днем в мечети никого нет. Вы можете на полчаса уйти с участка?
— Конечно, могу. Пойдемте, — согласился Алексей. Саттаров заинтересовал его. Алексею показалось, что его собеседник не случайно обронил слова о том, что днем в мечети никого не бывает. Он пристально оглядел Саттарова, пытаясь во внешнем виде незнакомца найти подтверждение уже возникшей в мозгу догадке.
— Вы с этим зданием уже ознакомились? Внутри побывали? — спросил Саттаров Алексея, когда они, подойдя к мечети, уселись на камень в тени ее облупленной стены.
— Два раза заглядывал. Она ведь давно заброшена. Понемногу начинает разрушаться.
— Ну, еще постоит не один десяток лет. Кирпич-то в ней хороший. Надумают вот бустонцы электростанцию строить и разберут ее, чтобы материал даром не пропадал.
Закурили.
— Расскажите-ка мне, Алексей Степанович, что у вас произошло на трассе за последние дни, — попросил Саттаров после первой затяжки.
«Вот дотошный какой, даже отчество знает», — подумал Алексей, забывая, что сам в своей прошлой чекистской практике знание всего, что относилось к интересующим его людям, считал самым необходимым.
Немного подумав и собравшись с мыслями, он подробно рассказал о вражеской попытке затормозить строительство канала и о вчерашних стонах и проклятиях, раздававшихся в мечети. Саттаров выслушал рассказ Алексея с глубоким вниманием, ни разу не прервав его. Только в тот момент, когда Алексей заговорил о решении молодежи нести охрану трассы, он пристально посмотрел на студента и одобрительно кивнул головой.
— Как вы думаете, кто мог переместить отметки на трассе? У вас ни на кого нет подозрения? — спросил он, когда Алексей замолк.
— Нет. Я ведь знаю только колхозников из закрепленных за мною бригад. И хотя я их впервые увидел всего семь-восемь дней назад, но уверен, что никто из них на такое дело не пойдет.
— А не бывает на трассе посторонних? Тех, что ни в одной бригаде не работают, а вертятся кругом да около.
— Посторонних? — переспросил Алексей. — Нет. На трассе бывают только строители. Правда, сейчас уже начинают приезжать к ним гости из родных колхозов. Приезжают жены или колхозное начальство. Но это не то.
— Конечно, речь идет не о них, — согласился Саттаров. — И все же отметки переставил человек, знакомый с ходом работ на канале.
— Только не из тех, кто сам роет канал. Не из строителей, — упорно отстаивал свое мнение Алексей.
— Да-а! — протянул в раздумье Саттаров. — Жаль, что я здесь еще никого не знаю. Я ведь сюда на время приехал, специально на эту часть канала, где работают колхозники моего района. Многое мне непонятно. Ну, что ж, разберемся, где тут собака зарыта.
Помолчали, думая каждый о своем и не спеша докуривая папиросы.