Повести, очерки, публицистика (Том 3)
Шрифт:
– На телефон пригнал. Случилось, видно, что-нибудь на Скварце,- сделал я предположение.
– Случилось и есть!
– подтвердил Петька.- Не без причины караульный пригнал. Это уж так точно.
– Почему думаешь, караульный?
– На вот! Не видишь - старик, в пимах, в запоне. Кому быть?
– Пожар, поди...
– А гудок где? Завывало бы, а видишь - молчит. Нет, тут другое.
– Золото украли?
– Украдешь, как же! Тятя сказывал - большая строгость у них. Стража там, начальство... Подступу
– А много на Скварце рабочих?
– С тысячу, а то и больше.
– И все в земле?
– спросил Колюшка.
– Ты думал - на облаке?
– захохотал Петька.
– Ну-к, мало ли. У машин там либо еще где. А где они живут?
– Казармы там. Помногу в одном доме живут. Больше пришлый народ. Отовсюду. И наши, заводские, есть. Только они домой бегают через перевоз.
По приисковой дороге опять показались две лошаденки, Запряженные в песковозки. На той и другой таратайке стояли женщины, размахивавшие концами вожжей. Из лесу наперерез им вылетел на высокой гнедой лошади стражник с Зелеными жгутами на плечах и заорал:
– Куда вы? Поворачивай сейчас же!
Женщины что-то кричали в ответ, но нам не было слышно. Потом они поворотили лошадей и трусцой поехали обратно, а стражник направился к конторе. Старик уже вышел из конторы, и около него толпилось человек десять - пятнадцать. Стражник что-то сказал старику. Тот закивал плешивой головой, взобрался с чурбана на лошадь и поехал обратно. На этот раз шагом. Стражник еще что-то говорил около конторы. Часть людей торопливо побежала к поселку, а часть пошла к зимнику. За ними поехал и стражник.
Старик остановился у леса, привязал лошадь к сосне, сел на пенек, достал кисет и стал курить цигарку.
– Это так точно...- проговорил Петька.
– Что - так точно?
– Видел - горная стража выскочила?
– Ну?
– Ну и ну... Только и всего.
На плотине с дребезжаньем прозвучало пять ударов колокола.
– Пошли, ребята! Вон уж сколько часов!
– Верно тетка-то говорила. Опоздаем мы.
– Часика два порыбачим - и домой.
Пруд был тих и пустынен. Только на мостике между ледорезами стоял человек с удочкой да в дальнем заливе виднелся одинокий рыбак на лодке.
Место для рыбалки мы выбрали удачно. Колюшка первый вытащил довольно порядочного окуня. Потом пошло и у нас. Петька уже хвастался:
– Полторы четверти от хвоста до головы! Винтом шел. Еле выволок его!
Два часа промелькнули, как миг. Когда плотинный караульный отдал семь ударов, Колюшка стал сматывать удочки.
– Ну-к, ребята, хватит! Тоже не близко, хоть и по перевозу. То да се дождемся потемок.
– Испугался?
– Испугался не испугался, а пора. Есть мне охота.
– У тебя только и разговору, что об еде.
– Ну-к, к слову я...
– Опять закословил!
Спускаясь
– Видно, стражник ему велел дорогу караулить. Оттуда не выпускают, а туда? Пустят - нет?
– Дедко, что там случилось?
– крикнул Петька.
– Свинушка отелилась,- откликнулся старик.
– Нет, ты скажи толком.
– Толком - с волком, со мной - шутком.
– Свадебщик, видно,- догадался Петька и звонко закричал: -Ездок- зелена муха! Пимы потерял!
– Я потерял, ты подобрал - кто вором стал?
– откликнулся старик.
– Тьфу ты, стара шишига, не переговоришь такого!
– плюнул Петька.
Не много успели пройти по пестрой полянке зимника, как где-то близко нам показалось, в лесу, слева,- раздался выстрел. Было время охоты на боровую птицу, и выстрелы в лесу были не редкостью. Только тут происходило что-то непонятное. Не прошли и десяти шагов - опять выстрелы. На этот раз часто, один за другим. Снова одинокий выстрел, и опять - раз, два, три...
– Ходу, ребята!
– крикнул Петька и бросился с полянки в лес направо, туда, где мы пробирались, когда шли вперед.
На полянке зимника было еще совсем светло, а в лесу уже стало повечернему неприветно, глухо, угрюмо.
Бежать лесом с удочками и ведерками не так удобно, и наш Кольша растянулся. Он сломал удилище, поцарапал себе руку и рассыпал своих окуней. Невольная остановка, пока собирали рыбу, нас немного образумила.
Куда бежим? Зачем?
Выстрелов больше не было, и мы отправились обратно к зимнику. На опушке оказался какой-то молодой мужик в розовой, измазанной глиной рубахе. Заметив нас, он негромко спросил:
– Вы куда?
– На перевоз. В Горянку нам.
– Не велено тут! Вон, гляди, стражники... Вдали мы увидели человек пять стражников. Разъезжал и тот, который заворотил женщин на прииск. Притаившись за деревьями, мы стали спрашивать мужика:
– Дяденька, а как нам в Горянку-то?
– Трактом попытайтесь.
– Тут-то хоть что?
– Ловят одного...
– Кого?
– Ну, начальство знает. Отойдите-ко, а то еще налетит. Вишь, сюда глядит...
– Кто стрелял-то?
– А мне видно? Стражники, поди... Может, и тот стрелял.
– Кто?
– Да которого ловят... Уходите, ребята. Не велено сказывать. Политика он... Поняли? Уходите сейчас же.
Слово "политика" мы слыхали. Взрослые в наших семьях говорили это слово с опаской, потихоньку, но с уважением. Зато наш уличанский подрядчик Жиган орал на всю улицу, когда рассчитывался со своими рабочими:
– Вы что? Политика али что? Научились, главное дело, в чужом кармане считать! Покажу вот дорожку! Покажу! Становому сказать - живо отправит. Сибирь-то, она, брат... На всех, главное дело, хватит!