Повести, очерки, публицистика (Том 3)
Шрифт:
Чтобы превратить два миллиона пудов руды в чугун и железо, заводам, работавшим исключительно на древесном топливе, приходилось вести довольно обширные заготовки дров и древесного угля.
При каждом заводе, иногда не в одном месте, были просторные дровяные площади, где ежегодно ставились "к сушке" длинные поленницы дров, пней и хвороста взамен исчезающих запасов прошлого года. Около угольных сараев тоже постоянно толклись люди с огромными угольными коробами: подвозили и отвозили.
Дроворубы и углежоги назывались куренными рабочими. Большинство из них тоже были крестьяне ближайших сел и деревень, но часть работ, особенно в
Углежжение производилось по-старинке, в кучах. Работа эта требовала известных навыков, и те семейства, которые имели в своем составе опытного углежога, зарабатывали лучше других, жили "справно" и держали по десятку лошадей.
"Куренное" ремесло так и передавалось из поколения в поколение. В Полевском заводе можно было найти такие семейства, у которых деды и прадеды робили в курене. Иной раз эти заводские углежоги непрочь были использовать свои навыки для эксплуатации случайных углежогов-крестьян: выряжали, например, несколько коробов угля "за досмотр". Подрядчиками, впрочем, им стать не удавалось. На своей каторжной работе куренные заматывали всех членов семьи. Во время главных работ при запалке куч в лес увозили и всех женщин, которых можно было взять из дома. Недаром про полевчан говорилось: "Чесноковик (прозвище жителей Полевского завода) к куреню женится. Работница прибудет".
Кроме "руднишных" и "куренных", в заводах было много так называемых возчиков.
Число грузов было довольно значительно. Возили не только готовые изделия в Екатеринбург, но и между отдельными заводами перебрасывалось много полуфабрикатов. Чугун возили из Сысерти на Верхний и Ильинский, из Северского завода - в Сысерть и Полевской. В общей сложности количество грузов, кроме руды и древесины, было не менее пяти миллионов пудов в год.
Зимой обыкновенно выезжало много крестьян, иногда из сравнительно удаленных селений, чтобы "по дороге" заработать кое-что к весне или по крайней мере "оправдать корма".
Эти случайные возчики были очень выгодны заводоуправлению, но для кормившихся извозом заводских жителей зимний выезд крестьянства был бедствием.
– Кадниковцы выехали - четверть копейки слетела.
– А вот скоро леший принесет дальних: Шабурову, Петухову, Белопашину.
– Тут уж опять впроголодь насидишься.
– Им ведь что! Овес свой, лошади кормные, на хлебе.
– Известно, из-за естя робят. Не нам чета.
– За обновами бабам в город-то едут!
– Потянись за ними! У него четыре, как чугун, а у меня одна - шлаковка. Много на ей увезешь?
Такими разговорами встречался каждой зимой выезд крестьян на заработки.
Тревога была вполне законна. Заводоуправление по части выжимания копейки было мастеровато. "Жомам" было предписано снижать попудную плату в зависимости от числа приехавших. Бывало, плата с пуда за сорок семь верст от Сысерти до Екатеринбурга доходила до двух с четвертью копеек.
Понижение цен на возку от Сысерти до города неизбежно отражалось и на провозной плате между отдельными заводами, хотя крестьяне обыкновенно за перевозку этого вида не брались, - она им была "не по пути".
Обдирая возчиков, кроме конкуренции крестьян в зимнюю пору, заводское начальство использовало еще один прием - фальшивые версты.
От
фальшивые. Особенно нагло- это было сделано между Сысертью и Верхним заводом.
Там имеется превосходное шоссе, утрамбованное подрудком. На этом шоссе красиво сделанные столбики отчетливо показывали восемь верст от плотины до плотины, а между тем заводское население не без оснований считало здесь десять верст. Помню, живя на Верхнем, я пытался проверить расстояние, и на первой версте, по которой тянулась линия Верхнезаводского поселка, насчитал свыше двухсот сажен лишку. Таким образом, треть стоимости провоза по Верхнезаводской дороге заводоуправление крало. Если считать, что с Верхнего ежегодно вывозилось до четырехсот тысяч пудов сортового железа и столько же привозилось туда болванки, то кража получалась довольно чувствительная - три миллиона двести тысяч пудо-верст.
Конкуренция крестьянства и приемы вроде фальшивых верст делали занятие перевозками очень невыгодным, и из заводского населения шли в возчики только те, кому податься было некуда: инвалиды фабрики, вдовы и "прогнанные" с фабричной работы. Заводили они каким-нибудь способом лошаденку и "брякали" на ней зимой и летом, зарабатывая свой голодный кусок и проклиная крестьян, которые "из-за естя" выезжали зимой на эту же работу. Число таких заводских "возчиков" было значительно, и я не помню случая, чтобы хоть раз заводоуправление было стеснено в перевозках.
Правда, самое большое количество грузов передвигалось зимой, но и в остальное время года - по весенней и осенней распутице - необходимое передвижение грузов не прекращалось.
За возчиками, не уступая им в числе, шла группа "каторжных" рабочих, но о них будет особо.
ПРИИСКОВЫЕ
В Сысертском округе годовая добыча золота достигала в описываемое мною время в среднем двадцати пудов. Кроме того, имелись россыпи хризолитов около Полдневой.
На приисках и россыпях было занято немало постоянных рабочих из заводского населения.
Работы велись преимущественно самим заводоуправлением. но часть золота и камней добывалась старателями, которые занимались главным образом разведкой. Особенно много таких старателей было в Полевском и Северском заводах. Там по Чусовой и ее мелким притокам отдельным счастливцам удавалось не раз нападать на "верховую жилу". Одно время золотая зараза захватила чуть не поголовно население Полевского завода. Даже "исконвешные углежоги", и те бросили курень и занялись "богатым делом". Рыли где попало. Проедали последнее, а все не хотели "попуститься счастью".
При удаче картина была однообразная: пьянство и дикая трата денег вроде засыпания пряниками и орехами ухабов на выбитой дороге во время масленичного катания.
Помню, один из таких приисковых людей - Стаканчик - любил подробно рассказывать, как ему удалось найти на казенных (заводских) приисках самородок невиданного размера. Сдать заводоуправлению было нельзя - боялся, что просто отберут, объявят находку казенной. Пошел к местному торговцу Барышеву, который, между прочим, промышлял скупкой и сбытом "мелкого товару". Взвесили. Оказалось восемнадцать фунтов. У торговца нехватило денег. Тогда разрубили самородок и "честно" - рука об руку - произвели сделку.