Повести
Шрифт:
На следующий день с утра мы отправились в Дом пионеров. Собрались все мальчики и девочки, Люся, Номер Первый и я. Совещание открыла Магдалина Харитоновна. Лица сидевших за столом не предвещали ничего доброго. Еще иные девочки смотрели на нас с затаенным ожиданием, а нахмуренные мальчики сидели мрачные и молчаливые.
Выступила Люся:
— Товарищи, все мы, конечно, надеялись, что портрет найдем в Золотом Бору. Надежды лопнули. Мальчики, выше головы! Виктор, как не стыдно! Остались считанные дни до конца каникул! Будем продолжать
— Будем, будем! — зашумели, но не очень бурно, и мальчики и девочки.
— Тогда завтра же после обеда снова в Любец. Обойдем всех любецких Нашивочниковых. Вы нам поможете? — обратилась Люся к Номеру Первому и ко мне.
— Ну конечно! Всей душой! — воскликнул Номер Первый.
— Само собой разумеется, — согласился я, однако не с таким энтузиазмом.
Вспомнились мне ночевки на голой земле да в школе на соломе, и сердце у меня заныло. Но я тут же опомнился. «Нет, я изыскатель! — твердо сказал я самому себе. — Нечего падать духом, пойду в поход».
— Надо и с Ларюшей договориться, позвать его с собой, — предложил Номер Первый.
— А я уже с ним договорилась. Он тоже пойдет, — чересчур безразличным голосом ответила Люся.
— А если портрет не в Любце, а на Камчатке? — съехидничал Володя.
— Да ну тебя! — замахнулись на него остальные.
— Найдем и на Камчатке, — отрубил Витя Большой.
— Придется тогда пересоставить план дальнейших наших летних мероприятий, — объявила Магдалина Харитоновна.
— Условились, — не слушая ее, продолжала Люся, — завтра в два часа дня! Форма походная — курточки, шаровары. Картошки побольше захватите. Чья очередь топоры, ведра нести?
— Мальчишки, червей не забыть! — крикнул Витя Большой.
Мы пришли с совещания уже в полной темноте. Ларюши еще не было.
Сели пить чай. Уныло пел самовар, лица у нас были печальные, даже Соня едва облизывала ложку из-под варенья.
— Иван Тихонович, — грустно промолвил Номер Первый, — последнюю ноченьку в Золотом Бору ночую, завтра в Любец собираюсь. Благодарю за гостеприимство.
— Не торопись, — отвечал хозяин, — через три дня покажу и сообщу «нечто». Советую остаться.
Словно бомба взорвалась невдалеке. Мы все вздрогнули, но даже переглянуться не решились.
— Коли так, — прохрипел Номер Первый, — я останусь. — Он тяжело откинулся на спинку дивана и, кажется, готов был упасть в обморок.
— А что это «нечто»? — высунулась Соня.
— Любопытному нос прищемили! — отрезал хозяин. Соня вспыхнула и спряталась за самовар.
В течение последующих трех дней в Доме пионеров никто ничего не делал. Поход в Любец отменили, все кружки, все игры забросили. Изыскатели то взбегали по лестнице на второй этаж, то с гусиным гоготом низвергались по перилам, то задумчиво расхаживали по коридору и сосредоточенно перешептывались. По три раза в день всем отрядом и поодиночке ребята прибегали к нашему крыльцу и, ничего не узнав, снова исчезали.
Мы, взрослые, к огорчению нашей хозяйки, от волнения даже обедать перестали. Один невозмутимый Ларюша по-прежнему пропадал все дни у Люси или на реке, а вечером уничтожал сразу два обеда и два ужина.
Накануне долгожданного третьего дня Иван Тихонович за вечерним чаем торжественно объявил:
— Завтра в полдень. Согласен и саранче показать. (Саранчой наш нелюдимый хозяин называл наших друзей-пионеров.) И чтобы порядок! — Он резко отрубил пальцем.
Ну конечно! Будет полный порядок.
Утром нас ожидало столь поразительное зрелище, что мы все — Номер Первый, Ларюша и я с Соней — остолбенели в безмолвии.
Явился наш хозяин. И в каком неожиданно преображенном виде: одетый в старомодный черный сюртук, в ослепительно белую накрахмаленную рубашку с черным галстуком, гладко — до блеска волос — причесанный, гладко выбритый, только с маленькими усиками. Бывший «волосатик» предстал перед нами, поздоровался и пригласил пить чай. От него пахло нафталином и духами.
Следом за ним явилась его принаряженная супруга.
Во время торжественного чаепития с пирогами и пышками мы молчали, изнывая от нетерпения.
Но до полудня было невыносимо долго. Время тянулось томительно медленно.
Уже с одиннадцати часов все изыскатели расположились на травке против нашего дома.
Наконец вышел хозяин, широко раскрыл ворота, словно для въезда свадьбы, и рявкнул:
— Сюда!
На чисто выметенном дворе стояли полукругом скамейки и стулья.
— Сюда! — коротко указал хозяин на сиденья.
Толкая друг друга, мы поторопились занять места и сели.
Все глядели на нашего нарядного хозяина с удивлением и поражались его элегантному виду.
Хозяйка встала сбоку и с обожанием уставилась на своего супруга.
Кто-то из девочек приглушенно фыркнул. Глаза Магдалины Харитоновны сверкнули и вновь потухли, не найдя виновницы.
Хозяин вытащил из-за пазухи синюю школьную тетрадку и обратился к Номеру Первому:
— Я — нескладно. Пожалуйста, читай.
Номер Первый весь просиял. Он достал очки, надел их и начал читать:
— Будучи с юных лет любителем цветоводства, занялся я на доставшемся мне по наследству участке, на улице Базарной в городе Любце, разведением различных сортов георгинов, каковых имеется несколько тысяч. В скором времени я убедился, что при многократном перекрестном опылении цветов, а также с помощью пересадки глазков на клумбах удается получать новые, до сих пор не описанные сорта. Существующая расцветка георгинов чрезвычайно разнообразна, но, поскольку цвет голубой в природе является весьма стойким, никто еще до сих пор не смог вывести георгинов голубых.