Повести
Шрифт:
И я и Номер Первый забеспокоились, предвидя недоброе, и сказали, что единственно достоверное в рассказе — это существование трех сундуков, и то не серебряных, а деревянных, окованных железными полосами. А есть ли в этих сундуках портрет или нет — это еще вопрос. В заключение мы посоветовали мальчикам потерпеть — может, нам удастся уговорить хозяина показать портрет.
Вряд ли удовлетворились они нашими советами. Витя Большой оглядел своих спутников, свистнул, и все они куда-то поскакали мелкой рысцой.
Вечером Тычинка и Роза Петровна пили у нас чай. Ларюша еще не приходил. Номер
— А скажи, Иван Тихонович: Прохор Андреевич Нашивочников, живший лет сто назад в Любое, кем тебе приходится?
Хозяин подозрительно посмотрел на нас из-под колючих бровей.
— Прадед родной.
Верных два часа бился Номер Первый, поминутно вытирая лысину платочком. Фразу за фразой, словно клещами, он вытягивал из неразговорчивого Ивана Тихоновича скудные сведения о его предке.
Вот что мы узнали.
О молодости своего прадеда Иван Тихонович не смог ничего рассказать. Он только вспомнил, что после смерти отца Прохор Андреевич получил в наследство маленькую фабрику азиатских платков. Ткались узорчатые платки из разноцветной пряжи, на ручных деревянных ткацких станках, по окрестным деревням и в подвале дома Нашивочникова. Эти платки скупщики перепродавали в Среднюю Азию, в Персию (Иран), в Турцию. Впоследствии новые фабрики, с механическими станками, вытеснили кустарное ручное производство, и Прохор Андреевич разорился. Однако наш хозяин еще помнил в детстве на чердаке у деда разломанные деревянные станки.
Номер Первый не унимался:
— А скажи, Иван Тихонович, не осталось ли у тебя предметов того времени? Они могут иметь историческую ценность.
Мы притихли, ожидая ответа. Только Роза Петровна и хозяйка потихоньку жужжали на гастрономические темы. Они уже успели подружиться.
— Покажу азиатский платок, — отрывисто сказал хозяин, встал и вышел.
И тут меня взяла досада на свою нерасторопность. Соня выскочила, но слишком поздно. Платок-то лежал в одном из заветных сундуков. Издали мы слышали, как хозяин очень быстро открыл с мелодичным звоном сундук и так же быстро его запер. Что еще лежало в сундуке, Соня подсмотреть не успела.
Платок был очень яркий, весь в пестрых полосках крест-накрест, с длинной красной бахромой, но уже старенький, просвечивал насквозь и с многочисленными дырочками от моли.
— Ценный экспонат для раздела истории раннего русского капитализма, — заметил Тычинка.
— Может, еще какие музейные вещи у тебя хранятся? — спросил Номер Первый, понюхав платок.
Хозяин нахмурился и не сказал ни слова. Нет, не удалось подъехать к упрямцу.
Мы молча встали из-за стола, проводили Тычинку и Розу Петровну домой и уже собирались ложиться спать, как вдруг около одиннадцати вечера в мое окошко легонько постучали.
Происшествия этой ночи красочно описаны в дневнике Вити Перца. Поэтому я решил прервать свой рассказ и привести отрывок из этого сочинения. Кстати, мальчики не решились его показать Магдалине Харитоновне.
ИЗ ДНЕВНИКА ВИТИ ПЕРЦА
Мы сидели в кустах сзади Дома пионеров и совещались.
Витя Большой сказал:
«Наверняка портрет в сундуках. А доктор с Номером Первым целую неделю будут думать, как сундуки открыть, как портрет достать, да еще попросят разбойника: «Пожалуйста, покажите». Давайте, ребята, организуем операцию «Сатурн». Сундуки откроем сами. А то он еще портрет в другое место перепрячет».
Вдруг Володька из-за угла высунулся:
«А я все слышал! А я Магдалине Харитоновне скажу!»
Ух, я б его сейчас!… А Витька Большой подошел к нему и потихонечку:
«Расскажешь — на кусочки тебя изрежем, в мясорубке вместе с луком три раза провернем. Понял? Будешь ябедничать?»
«Нет, не буду».
Володька убежал, а мы — айда к разбойникову дому. Постучали в то окошечко, где доктор живет. Доктор вместе с Номером Первым к нам в темный проулок вышли.
Витька Большой им сказал:
«Мы в два часа ночи опять сюда придем, возьмем с собой два охотничьих ружья, пугач, веревки, шпаги. Мы постучим, вы нам откроете, а мы вас всех свяжем — и доктора, и Номера Первого, и художника, и Соньку. Потом прямиком к разбойнику и к его жене. Мы на них накинемся, они испугаются, мы им тоже — руки назад. А сундуки топором взломаем».
Доктор слушал, слушал да, видно, испугался.
«Это, — говорит, — прямо бандитский способ изысканий!»
А Номер Первый как закричит:
«С ума можно сойти! Это в десять раз хуже ограбления башни!»
А Витька Большой им в ответ:
«А прятать портрет в сто раз хуже бандитизм! Ведь мы не для воровства. Отнесем портрет в Дом пионеров, и все будут им любоваться. А у этого разбойника в сундуках, я думаю, штуки почище портрета схоронены».
Какой хитрый Номер Первый! Таким добреньким прикинулся, ругать нас не стал.
«Знаете, ребята, что? У этого старика есть другое ужасно подозрительное место, — это его сад. Он своих гостей ни за что туда не пускает. Вы лучше завтра с утра залезайте на те деревья, что в проулке, и организуйте наблюдение за садом. Всё нам потом расскажете: какая там постройка, и почему разбойник весь день торчит в саду, и что он там делает».
Витька Большой ответил:
«Ладно, операция «Сатурн» откладывается, организуем наблюдение за садом. Только уговор: коли за три дня ничего не узнаем, все равно на ваш дом нападем».