Повести
Шрифт:
— Встать! — скомандовал мужикам пристав.
Они встали.
— На колени! — снова раздалась команда.
Мужики грохнулись.
— Лечь!
Покорно легли.
— Звери! — раздалось из толпы баб.
Пристав выпрямился, посмотрел туда, грозно указал стражникам плеткой. Двое подскакали к толпе женщин, гарцуя, погрозились нагайками.
— Вста–ать, сволочи! — исказив лицо, заорал пристав.
Снова поднялись мужики.
— Смирно–о! Слушайте, Боры! Плети о вас не будем поганить. Требую выдать главарей, требую
Широко расставляя ноги, офицер направился к крайнему мужику. Стал против него, в упор посмотрел, оперся на бедро рукой, в которой нагайка, и резко спросил:
— Кто первый начал?.
— Не знаю, ваше благородь.
— А так скажешь? — и с размаху из-под низу ударил кулаком в подбородок.
Мужик запрокинулся, схватился за рот. Если бы сзади не поддержали, он упал бы. Кровь проступила сквозь пальцы. Офицер, не глядя, подошел к следующему.
— Кто первый?
Тот молча крутнул головой.
— Вот так! — ударил и этого.
Широколицый, приземистый офицер хлестал теперь направо и налево. Мужики почти все молчали, приготовившись к удару.
Очередь дошла до Лазаря. Офицер остановился против него. В народе послышался гул. Все знали характер Лазаря: не снесет удара, не утерпит.
— Кто первый? — спросил его офицер.
— Кто первый — не знаю, только не деритесь.
В это время кто-то из толпы мужиков повелительно крикнул:
— Эй, Лазарь… Не надо!
В тот же миг Лазарь получил удар, и в тот же миг оба соседа цепко ухватили его за руки. Лазарь только крякнул и выругался.
Офицер шел дальше. Так до самого края. Никто не сказал ему — кто первый, никто не крикнул, что первыми были Харитон, Тимофей Ворон, кузнец Самсон и Лазарь.
— Опросить второй ряд! — крикнул пристав. — Сам опрошу. Я заставлю говорить! — погрозил он плеткой.
Начал не с краю, а с середины. Хлестал плеткой по лицам, по ушам. Мужики нагибали головы, закрывали окровавленные лица, а пристав все хлестал и хлестал, исступленно крича:
— Кто первый?
Так дошел он до Харитона. Тот стоял, заложив руки за спину. Пристав подошел к нему, вперил в него злые глаза и, коротко ударив рукояткой по виску, крикнул:
— Кто первый?
— Ты первый! — прозвучал ответ, и рука Харитона молниеносно мелькнула в воздухе.
Пристав рухнул наземь, как сырой сноп. В руке у Харитона — граненая полоса.
— Бей их! — заорал он, устремившись к столу.
— Мужики! — подхватил Лазарь: — Смерть так смерть!
Грозной лавиной, опрокинув стол, бросились все на опешивших казаков. Тех, что были не на лошадях, сразу свалили, не дав им вынуть шашек. Лазарь бросился на земского. Тот в испуге замахал на него
Внезапно ударил набат. Загудел большой колокол. Е тот же момент рухнул и повалился огромный плетень щигринского сада. Оттуда хлынула лавина мужиков второго общества с вилами, топорами, кольями.
— Не сдава–ай! — закричали они.
— Пли!
Раздались беспорядочные выстрелы. Несколько человек упали под ноги лошадям. А колокол все бил и и бил. Стражники выхватили шашки.
— Руби!
Замелькали колья; кто-то стаскивал жерди с крыши Апостолова двора. Кирпичи, палки, комья земли летели в этот огромный кипящий клубок людей и лошадей.
— Бей казаков!
Трех стражников, двух казаков прижали к плетню Апостолова двора. Из-за плетня кто-то всунул вилы одному в спину, потом в живот лошади. Но верховые не сдавались. Держась полукольцом, они теснили разъяренную толпу к оврагу. Харитон, окровавленный, с почти отсеченным ухом, железной полосой отбивался сразу от двух казаков. У одного сломал шашку, под другим перешиб ногу лошади. Скоро она грохнулась, подмяв и казака. Громадный Ворон сидел на офицере и бил его рукояткой выхваченного револьвера.
— Все равно пропадать! Все равно погибать! — кричал Ворон.
— Ба–абы! — крикнула из толпы жена Беспятого: — Какого черта–а!.. Пристава в овраг, бабыньки!
Несколько баб схватили пристава, поволокли к оврагу. С крутого берега бросили его в ров, где копают глину.
У меня, Павлушки, Авдони, Степки в кровь изодраны руки. Мы уже растащили полпечки. Уже плечи болят, но мы все бросаем и бросаем кирпичи в казаков. Меткость моя и Павлушкина в игре в бабки пригодилась. У нас не было промахов. Вон Самсон снова схватился с казаком. Размахнулся колом, ударил лошадь по носу. На Самсона сзади налетел второй казак, поднял шашку. Миг — и Самсон лежал бы, но казак не опустил шашки. Он качнулся в седле, схватившись за голову. Каленый дикарь, пущенный мною, попал ему в затылок. Я вскрикнул от радости и упал. Жгучий удар по плечу свалил меня. Мимо, едва не задавив, промчался стражник. Я отполз в сторону, поднялся и отбежал к бабам.
Снова забил набат, но уже в два колокола. Вдруг послышались испуганные крики женщин. Они шарахнулись в стороны. На улице — грохот. Мчались верховые. С разных стороны врезались они в прогал изб, и тогда крики испуга сменились криками радости. Это примчались верховые из Владенина, куда ездил брат Ворона Митька. Казаки ринулись им навстречу, но те открыли стрельбу. Скоро бросились врукопашную. У них длинные пики, вилы, подавалки, мотыги.
— Бабы, домой! — крикнул владенинский. — Ни одного живым не оставлять!