Повести
Шрифт:
В первое мгновение, замерев и потерявшись, мокрым комом скользил под холодным стеклом. Как всплеск, как взрыв, пришла последняя отчаянная надежда… Крыльями размахнув руки, гребанул вниз по течению, оттолкнулся но-
гами от мешающей крыши, уходя на глубину, закрутился, замельтешил в последнем шансе достать до полыньи.
Грудь раздирает от спёртого, уже чужого воздуха, хочется забыть обо всём и выплюнуть его омерзительную затхлость, прекратить борьбу… Но, сцепив зубы, мыча и теряя сознание, он грёб и грёб, спеша к неизвестному финишу.
Сначала тонко, потом набатно зазвенело в ушах, замелькали цветные огненные вихри в раскалывающейся голове и ослабли руки. Уже теряя сознание, увидел коричневое дно перед своим лицом, оттолкнулся от него и, собравшись в комок, рванулся вверх.
Тупой удар затылком пришёл откуда-то издалека, нереально, как во сне. Утробным толчком выбило сквозь зубы воздух и булькнула горлом вода, убитой птицей волокло его течение в щель меж льдом и подступающим дном, вяло загребали руки, пытаясь поднять безжизненное, тяжело обвисшее тело.
Резануло светом, туманно дошло до сознания, что над ним ничего нет. Очнулся через некоторое время и увидел, что лежит по пояс в воде на присыпанном снегом валуне. Холода, не чувствовал. Рвало, крутило, взблесками мигал просвет в набрякших водой глазах.
Никакая сила не могла оторвать его от этого гранитного пристанища, казалось, отступи на шаг и потащит, засосёт под синее брюхо льда зимняя река.
Сознание медленно возвращалось, хрустнули взявшиеся сосульками волосы. Сначала мутно, как в тумане, проступил берег, мечущийся по льду чёрный зверь, белое слепящее солнце. Попробовал встать на ноги, но они подломились, отказываясь служить.
Оторвал примёрзшую к валуну полу штормовки и, чертя носками сапог по гальке, выбрался по краю полыньи, подступающей к обрыву, выполз на снег.
Руки утонули в его неосязаемом пуху. Снова попытался встать и не смог. Пополз. Рядом крутится Перекат, лезет носом в лицо, скулит, мешает двигаться. Палатка совсем рядом, над обрывом, наносит дымком от печки, зовёт надеждой и теплом.
Бился долго и тяжело, всё скатывался и скатывался назад от самой кромки обрыва, отдышавшись, снова полз, ловя непослушными, деревянными пальцами тонкие корни, торчащие из земли.
Можно сделать большой крюк по косе и выползти на пологий склон, но не позволяла отступиться натура, да и не было времени, замерзал…
И всё же, одолел крутизну. Ввалился в палатку с жестяным хрустом одежды. Почувствовал на лице чьи-то руки и услышал треск вспарываемой ножом спецовки. Боль резанула в позвоночнике и отключила сознание. Провалился в чёрную яму.
…Старик вошел в палатку неожиданно и наклонился, коснувшись рукой плеча Виктора. Одет был не по походному, в яркую косоворотку, красный кушак стягивал на поясе рубаху и падал кистями на шаровары и хромовые сапоги.
— Авдеич1 Неужто ты? Я же тебя сам хоронил!
Старик усмехнулся и таким знакомым движением вытащил уголёк из печки, раскурил трубку лежащего. Подал геологический молоток с дыркой от гвоздя на отполированной ладонями деревянной ручке.
— Я за тобой пришел, собирайся.
Козьмин выбрался из спальника, оделся и выполз из палатки вслед за Авдеичем. Ослепительно жгло солнце, палатка стояла в густой траве на берегу неизвестной реки. Старик обернулся.
— Пусть Стёпка отдохнёт, иди за мной!
Привычно зашагал впереди, чуть сутулясь, опустив левое плечо. Шли долго, но усталости не было. Начался пологий подъём-тягун в гору, продирались по стланикам и, наконец, упёрлись в глухую стену мрачного ущелья.
Кругом было пусто, шумели в распадках невидимые ручьи, ветер шевелил седые космы на голове и бороду Авдеича.
Он стоял не оборачиваясь, разглядывая каменное обнажение стены, задирал голову, что-то прикидывал, шептал.
Поманил спутника рукой и пошел вдоль нависшей глыбами скалы. Остановились около небольшой щели, спрятанной за густым кустом стланика.
Старик бочком первым влез в неё, позвал за собой. Долго пробирались на ощупь в потёмках. Где-то свистел ветер, и далекий-далекий голос что-то кричал, а что не разобрать. Старик чиркнул спичкой и поджег смольё. Рваный и неяркий свет заплясал по стенам огромной пещеры.
— Мотри, Витя! Как богата наша земля! Я искал эти клады всю жизнь, а не мог отыскать. — Он наклонился и опустил факел.
Под ногами полыхнули и заискрились звёзды, замерцало и осветило пещеру причудливым светом.
— Есть алмазы, есть злато, там сурьма и олово. Железо и уголь… — Авдеич тыкал дымным факелом в разные концы зала, и глаза его горели сумасшедшей радостью. — Нет богаче страны Якутии, всё лежит под ногами, разве ты не видишь? Нас не будет на земле, а дела наши и добрая память останутся людям. Бери-выбирай образцы, здесь нет пустой, породы…
Виктор, озираясь вокруг, поднял горсть камней и машинально сжал в руке. Они обожгли ладонь живым светом.
— Ты должен найти это место! Обязан найти! А теперь иди, — сунул факел в руку в легонько толкнул в спину, — я буду ждать тебя, Вятьк-а-а-а! — Уже издалека доплыл голос: — Ждать буду-у!
Козьмин выскочил из расщелины и помчался скорее вниз, стараясь запомнить ущелье. Ругал себя за то, что припозднился и надолго оставил одного Стёпку. Почему-то уже темнело, хоть и пробыл в пещере совсем мало.
На бегу оступился и полетел в пропасть… Сердце замерло, подкатилось к горлу, и никак не мог дождаться удара, всё летел и летел вниз, и горькая несправедливость душила, что так нелепо довелось пропадать и никому не успел рассказать о подземных сокровищах.
А где-то рядом ревел на посадке вертолёт, а потом Славкин голос отдавал кому-то резкие команды.
Их нашли с воздуха. Печка потухла, осталось считанное время угаснуть теплу в стареньких спальниках. Виктор бредил, руки его беспокойно метались по шерсти прижавшегося к нему Переката.