Повести
Шрифт:
— Ты, тетка, никому не говори, что мы тут были, — пригрозил Егор. — И своим скажи, — он кивнул в сторону ребятишек, — чтобы рта не открывали. А то под открытым небом будешь ночевать. Поняла? Зерно есть? Где зерно? Соль?
— Проваливай отсюда! — спрыгнул с печи подросток.
— А, сука! — Егор ударил его наотмашь.
— Сынок, сынок! — закричала женщина, оттаскивая и закрывая собой мальчишку. — Бери вон, в чулане! — крикнула Егору.
Егор полез в чулан, а женщина сердито затолкнула подростка в угол за занавеску. Егор втащил в избу
— А ведь ты Барканов? — вдруг сказала тетка.
Егор вздрогнул и приподнял голову.
— Твоя мать к нам в гости ходила. Моей старшей сестре подружкой была.
Егор покатал мешок, поворочал нерешительно и, зло сплюнув, вскинул на плечо.
— Обозналась… Не было у меня матери…
Оглянувшись, Степан увидел устремленные на него ненавидящие детские глаза.
«А мои-то ребятишки? Тоже… Вот так же?»
Болью отозвалось у него в душе то последнее, что называлось еще человеческим.
Степан ввалился в землянку, крикнул:
— Милиция!
— Где?
Егор в одно мгновение очутился возле дверей, как будто и не лежал, не спал на нарах, а только и ждал этого момента. Прежде чем выглянуть за дверь, щелкнул затвором винтовки, вогнал патрон. Лицо его побледнело, а ноздри нервно раздувались.
— Много? — все еще не выглядывая, спросил он.
— Троих заметил.
— Близко?
Отстранил Степана и выглянул из-за косяка. По направлению к землянке, как по воде, заныривая и появляясь над пушистым снегом, бежала маленькая рыжая собачонка, уши будто у лисы, острые, хвост колечком. Громко тявкала. Но Егор смотрел поверх нее, на пошевеливающиеся кусты. Там шли. Только в одном месте. Снег осыпался с покачивающихся веток. Егор высунулся повыше и быстро огляделся.
Удрать еще можно. Только бежать надо в разные стороны. Обоих не догнать. Ничего, отстреляемся. С пистолетом против винтовки не попрешь.
Приближались.
Егор ждал. Прищурясь, всматривался, держал винтовку опущенной, возле колен.
— Приготовь патроны, — приказал Степану. — Все доставай.
И когда идущие были уже близко, Егор вскинул винтовку. Он вскинул ее, но еще не прицелился, а держал перед собой на весу, готовый приложить прикладом к плечу, и ждал. Собачонка остановилась, не добежав несколько метров до землянки, и, припадая, разбрасывая задними лапами снег, лаяла, оглядываясь, подзывая хозяина. За кустами притихли, валежник больше не хрустел.
«Значит, знают, зачем идут», — подумал Егор.
И вдруг совершенно неожиданно совсем близко из-за ельника кто-то выглянул. Егор увидел шапку-ушанку и лицо. Уши у шапки подняты, но не завязаны, болтаются тесемки. Лица Егор не успел рассмотреть, выстрелил. Выстрел был неправдоподобно гулким.
Собачонка, взвизгнув, отскочила и еще злее заметалась на снегу. За ельником не двигались. Стволом винтовки, одним махом, Егор сбил нависший над дверями снег, мешавший обзору.
— Мурзик,
Но она не слушалась, кидалась к дверям.
— Баркановы! — крикнули из-за ельника. — Баркановы! Егор, Степан, сдавайтесь! Эй, выходите!
Егор прицелился и выстрелил по собачонке. И тогда с разных сторон защелкали беспорядочные выстрелы.
Егор не отстреливался, ждал, сидел у порога. Вниз, в землянку, вело несколько ступенек. Что-то шкворчало у порога, он взглянул и увидел, как под еще горячей гильзой тает снег. Стрельба прекратилась. Но к землянке не шли. Непонятно было, что они там мешкают. Вот прошли позади землянки.
— Обложили, — оглянувшись на Степана, сказал Егор. — Теперь хана!
— Я и сам знаю. Нашел все-таки, гад мосластый, этот Филимонов.
— Эй! — опять крикнули из-за ельника. — Сдавайтесь! Все равно не уйти. По-хорошему предлагаем, сдавайтесь!
— Не торопись, — шепотом сказал Егор Степану, будто его могли услышать. — Пусть ближе подходят. Патроны береги.
Он пил, громко глотая, и вода лилась ему на колени — он этого не замечал.
— Выходите, слышите! Зря сопротивляетесь!..
Егор схватил винтовку и остервенело, раз за разом, стал стрелять. Он стрелял по кустам, пока не кончилась обойма.
— Стервецы! — закричали из-за елей. — Сволочи! Продажные шкуры! На что надеетесь, мерзавцы?.. Много таких было!..
— Что молчишь? — толкнул Егор Степана. — Что примолк, испугался? Помирать боишься?
— Да и так жизни не было.
— До ночи только бы… Ночью они нас не удержат.
— А потом куда? Все равно не уйдешь, поймают.
— Потом…
Степана сильно толкнуло в плечо. Он даже не услышал выстрела. Просто звук пришел позднее, и сразу же перед глазами поплыли розовые круги. Степан охнул и упал.
— Попали, — очнувшись, сказал Степан. Он потрогал плечо и на ладони увидел кровь. — Вот, — растерянно и даже как-то недоуменно сказал Степан, глядя на руку. За это, длившееся минуту, замешательство, осаждающие подползли ближе. Теперь они простреливали почти все дальние углы землянки. Степан с трудом расстегнул полушубок.
— Перевяжи, — попросил Егора.
— Сам, — ответил Егор.
— Помоги.
— Сам давай.
Степан кое-как стянул полушубок и полотенцем, как мог, обмотал плечо. Попробовал натянуть полушубок, но не справился.
— Замерзну, — сказал Степан. — Подохнем, как последние скоты. Как крысы.
Но Егор молчал.
— Не уйти мне, — сказал Степан.
— Только бы ночи дождаться!..
— Уйдешь ведь? Убежишь? — спросил Степан. — Уйдешь, меня бросишь, — убежденно сказал, помолчав.
— Теперь ты не ходок, — как бы оправдываясь, ответил Егор. Он подполз к порогу и стал стрелять. Стрелял долго.
— Ну, убил кого-нибудь. Замолчали, — сказал с каким-то удовлетворением.
А Степан смотрел, как он стреляет, как нервно суетится, резко дергает затвор.