Повести
Шрифт:
После мгновенной тишины сельский сход разразился аплодисментами. Послышались возгласы:
— Правильно! Давно пора разделаться с бошами! С Советским Союзом на вечные времена!
За Ушияком на повозку по очереди поднимались жители деревни Склабино. Каждый говорил о своем тяжком горе. У одних сыновья томились в немецком концлагере, у других фашисты убили стариков родителей. Затаив дыхание, люди слушали школьного учителя, говорившего о бесправной жизни, которую принесли с собой гитлеровцы и их прислужники.
Последним на импровизированную трибуну забрался сельский священник. На груди его поверх черной рясы поблескивал золотой крестик. Седеющие волосы свисали до самых плеч.
— Дети мои! — прозвучал в тишине его скорбный голос. — Муки и смерть принесли гитлеровцы на нашу землю. Они убивают не только коммунистов, но и верующих патриотов нашего маленького народа. Сколько женщин, детей, беззащитных стариков погибло от рук этих дьяволов в человеческом обличье. Они не останавливаются ни перед чем. Даже служителей церкви, мирных проповедников божьих, ваших отцов духовных, уничтожают они. Я призываю вас, дети мои, к борьбе. Поднимайтесь на священную войну с иродами! Берите в руки оружие!
Зашумела, загудела толпа. Люди плотным кольцом обступили партизан. Они жали им руки, просили принять в отряд. К вечеру записалось около двухсот человек.
За ночь о партизанском отряде имени Яна Жижки прослышали и в соседних селах. На другой день десятки людей группами и в одиночку потянулись к деревне Склабино. Ян Милек, которому Ушияк поручил составлять списки добровольцев, не успевал записывать и размещать прибывающих по хатам. Двое приехали на собственных автомобилях. Люди просили оружие. А некоторые приходили со своими ружьями и пистолетами.
Ушияк и Мурзин, выставив дозоры вокруг деревни, занимались комплектованием боевых подразделений отряда, распределяли оружие и боеприпасы. За два дня партизанский отряд Яна Жижки вырос до пятисот человек. Среди них были люди разных национальностей. Венгры и поляки, русские и украинцы, французы и даже немцы, бежавшие из концлагерей для антифашистов. Прослышав о партизанах, лесными тропами пробирались они в деревню Склабино. И все же основным ядром отряда были словаки.
Капитан Мурзин радовался приходу новых добровольцев. Да, Ушияк оказался прав: народ, изнемогший под гнетом оккупации, сам жаждал принять участие в борьбе с поработителями.
С каждым добровольцем, пришедшим в отряд, подолгу беседовали, выясняли о нем все, что можно было выяснить. С чехами и словаками разговаривал Ян Ушияк. С венграми кое-как справлялся Павел Куделя. С немцами знакомились сообща, пользуясь услугами одного местного жителя, который хорошо владел языком.
Мурзин беседовал с русскими и украинцами. Десятки лиц прошли перед ним за несколько дней. Люди всех возрастов. А были и такие, что на вид человеку лет шестьдесят, а на самом деле едва исполнилось двадцать пять. Гитлеровские лагеря, пытки, голод, подпольная борьба, жизнь в лесах и постоянное ожидание смерти. Эти люди отлично познали, что такое гитлеризм. Они рвались к борьбе, рвались к оружию, и им можно было доверить его!
Один из пришедших в отряд словаков сообщил, что возле города Мартин уже второй день не стихает перестрелка. Какие-то партизаны штурмуют немцев, засевших на окраине города.
— Там же отряд Величко должен действовать, — напомнил Мурзин Ушияку.
— Поедем завтра к нему. Может, ему наша помощь потребуется. Знаешь русскую поговорку «Сам погибай, а товарища выручай»?
— Правильно, правильно. Там в бою и оружие добыть можно. А главное, людей огнем проверять будем.
К Величко решили отправиться ночью, когда немцы обычно отсиживаются в крупных населенных пунктах. Один из партизан-добровольцев взялся подвезти Мурзина и Ушияка к городу Мартин на собственном автомобиле. Из деревни Склабино выехали сразу же после захода солнца. Было еще совсем светло. Дорога петляла между высоких холмов, поросших густым лесом. Мурзин любовался пышной красотой осеннего пейзажа, яркими красками разноцветного леса и невольно сравнивал все это с бескрайними степями Башкирии, украинским раздольем, где так много пришлось партизанить. Узкая горная дорога, залитая асфальтом, ручьем вилась по ущелью, спускалась в долины и снова начинала взбираться на склоны высоких холмов, которым, казалось, не было ни конца ни края.
За шуршащим шелестом шин, за рокотом мотора Мурзин не слышал голоса леса. Но по трепету листьев, по тому, как покачивались ветви деревьев, он ощущал этот неугомонный шепот осенней листвы. Вскоре темнота опустилась на землю, и только свет автомобильных фар вырывал из мрака густой кустарник, за которым укрылась лесная чаща.
Неожиданно до слуха донесся грохот далекого взрыва, за ним последовал второй. Водитель резко затормозил, машина стала у обочины. В тишине слышалась еле уловимая дробь автоматных очередей, хлопали одиночные выстрелы.
— Сколько еще до Мартина? — спросил Мурзин.
Поговорив о чем-то с водителем, Ушияк ответил:
— Километров десять проехали. Значит, еще четыре или пять осталось. Думаю, это там бой идет.
— Как бы нам в лапы к немцам не въехать, — сказал Павел Куделя, сопровождавший командира и начальника штаба в этой поездке.
— Зачем к немцам? Они в городе. А партизаны их атакуют. Значит, на окраине мы можем встретить только партизан, — сказал Мурзин.
— Поехали! — распорядился Ушияк.
Автомобиль тронулся с места. По мере приближения к Мартину стрельба слышалась все отчетливей.
Неожиданно из темных кустов на дорогу выскочили два человека. Вскинув винтовки, они подали знак остановить машину. Ушияк, Мурзин и Куделя взялись за автоматы. Водитель замедлил ход и, не выключая фар, остановился в нескольких метрах от вооруженных людей.
— Смотри, Куделя! Это же наши! — крикнул Мурзин, узнав в одном из патрульных советского партизана, обучавшегося вместе с ними в школе под Киевом.