Повести
Шрифт:
— Это я понимаю. Десятилетку закончил. В летной школе учился. Грамотный. Правда, основное образование в плену получил. Теперь, пока немцев не отблагодарю, не успокоюсь.
— Что ж, если к злости они тебя приучили, и на том им спасибо. С какого ты года?
— В апреле сорок четвертого в Крыму сбили.
— Я не про то спрашиваю. Родился когда?
— В двадцать втором.
— Ишь, мой ровесник. Такой молодой, а уже лейтенант, — улыбнулся Мурзин. — В армии чем командовал?
— Был командиром звена... Истребитель я.
— Вот и хорошо. Истребляй гадов, пока до Берлина не дойдем. Сейчас иди к ребятам в землянку, отдыхай с дороги. А вечером Ушияк вернется, тогда продолжим наш разговор.
— Слушаюсь! — лейтенант Долинов приложил руку к козырьку затрепанной кепки и, повернувшись на каблуках, усталой походкой пошел туда, откуда по-прежнему доносился стук молотков.
«Ничего. Справится. Правда, робкий немного, — размышлял Мурзин. — Но Степанов-то, наверное, не один раз подумал, прежде чем такое решил. Приняв новую должность, не торопись изменить все по-своему, ибо твой предшественник начинал с того же, — вспомнил Мурзин давнишнюю поговорку, слышанную еще в армии перед самым началом войны. — А впрочем, пусть Ушияк сам решает, кого назначить».
Ян Ушияк вернулся, как всегда, возбужденный, справился у Мурзина о здоровье и, скинув старомодное полупальто, подсел поближе к раскаленной печурке.
— Привет тебе, Юра, от Грековского. Заходил я к нему на базу. У него проблема. Людей размещать некуда. Землянки не успевают рыть. Стоят они в лесу, возле самого Ратибора. Уже больше пятисот человек в отряде. Я ему посоветовал второй отряд организовать. Поближе к Всетину. Командиром утвердил летчика Петра Будько. Думаю, ты возражать не будешь?
— Зачем возражать, если ты сам решил.
— Не только сам. И Грековский тоже. Этот Будько уже успел отличиться. Мост взорвал на железной дороге, два грузовика с немцами уничтожил. Храбрый вояка.
— А как у них с оружием? На всех хватает?
— То не проблема. На них целый завод работает. — Ушияк подбросил в огонь поленья и продолжал: — На Всетинском военном заводе подпольная ячейка коммунистов есть. Они после каждой смены автоматы по частям выносят, патроны тоже. Завод охраняют чехи, потому так можно.
— Что ж, пора сообщать в Киев, что у нас уже пять отрядов. На, читай: Степанов тоже просит разрешение на второй отряд.
Ушияк взял у Мурзина записку Степанова и, прочитав ее, крякнул от удовольствия:
— То ж у нас одна авиация командовать будет.
— Если ты не согласен, давай назначим вместо Долинова кого-нибудь из чехов.
— Зачем обязательно из чехов? Мы доверяем советским людям. Пусть Долинов командует. А для чехов тоже работа есть. Они в подпольных группах действуют.
— Ян! А зачем ты Дворжака с собой брал? — перебил его Мурзин и как можно спокойнее добавил: — Мы же договорились, что он не будет уходить из лагеря.
— Не, Юрка! Я не брал с собой Дворжака.
Мурзин настороженно глянул на Ушияка.
— Я его послал в Прагу, в Брно для связи с местными подпольными организациями.
— Ну, это уж слишком. Я же тебя предупреждал...
— Успокойся, Юрий-братор! Я тебе сказал, что буду сам его проверять.
— Да, но пока ты это сделаешь, он...
Мурзин не успел договорить. В землянку вбежал запыхавшийся партизан и доложил, что дозорные задержали командира английских парашютистов, который требует отвести его в партизанский штаб.
— Нет уж, лучше пойдем к нему. Не надо водить его по нашему лесу, — сказал Мурзин.
— Зачем так? — возразил Ушияк. — Пусть думает, что мы его не боимся.
— Но я же тебе рассказывал, как нас бомбили английские самолеты после его визита.
— Захотят бомбить, снова прилетят. Ведь он же знает, где мы находимся. С ним лучше по-хорошему. Узнаем, зачем он пришел, — сказал Ушияк и, повернувшись к партизану, приказал: — Передай дозорным, пускай приведут сюда.
Когда захлопнулась дверь, в землянке повисла настороженная тишина. И Ушияк, и Мурзин хмуро поглядывали на раскаленную печурку. Первым заговорил Ушияк:
— Если Дворжак окажется предателем, я сам расстреляю его на твоих глазах. Но пока я про это ничего не знаю. Потому прошу тебя, Юрий-братор, не говори про него плохо.
— Ладно. Пусть Дворжак останется на твоей совести. А я сейчас, думаю о другом. Степанов и Грековский уже ведут боевые операции. А мы, кроме разведки и связи с подпольными группами, ничем не занимаемся. Пора бы и нам начать действовать.
— То правда же. Землянки уже построены. Скоро приступим к диверсиям. Завтра мы с тобой пойдем в село на явочную квартиру. Туда придут представители из Всетина, Злина, Просредней Бычвы. Будет большой разговор. У нас нет денег на продукты, на медикаменты. Они должны нам помочь в этом. Но это не главное. Я имею сведения, что они готовят восстание на Моравии.
— А пока нам надо решить, о чем будем говорить с английскими десантниками.
Но раздумывать над этим не пришлось. За дверью послышались шаги. В землянку вошел штабс-капитан Отиск в сопровождении двух партизан и двух английских парашютистов. Его высокие коричневые ботинки были вымазаны грязью, желтая кожаная куртка уже не выглядела так аккуратно, как во время первой встречи. Но даже при тусклом свете самодельной лампы Мурзин обратил внимание на его гладко выбритое лицо, свежий воротничок белой рубашки, аккуратный узел галстука.