Повестка
Шрифт:
— Чай или кофе?
— Чай, пожалуйста, с лимоном и ложкой сахара.— В ожидании Клаудиа скрестила ноги, расслабленно откинулась на спинку кресла.
Протягивая ей чашку, Рэй вспомнил, как годы назад эта женщина сидела за столиком чуть ниже судейской кафедры — в облегающем фигуру платье, которое открывало взорам присутствовавших стройные нош,— и деловито стенографировала речи своего патрона.
Беседа зашла о погоде, как всегда бывает на Юге, когда люди не знают, о чем поговорить. Клаудиа курила и улыбалась, испытывая искреннее удовольствие от непринужденного
Они обсудили Форреста и Гарри Рекса, двух весьма неординарных людей, и, когда с момента появления Клаудии в особняке миновало около часа, тактика в голове Рэя сложилась окончательно.
— Мы нашли кое-какие деньги, Клаудиа,— небрежно произнес он.
Фраза повисла в воздухе. Проанализировав услышанное, Клаудиа осторожно поинтересовалась:
— Где?
Вопрос бил в точку. Действительно, где? На банковском счете, со всей полагающейся в таких случаях документацией? В матрасе?
— В отцовском кабинете, наличными. Почему-то он решил оставить их в стеллаже.
— И сколько?— взвешенно спросила она.
— Сотню тысяч.
Рэй пристально следил за выражением ее лица. В глазах пожилой дамы мелькнуло удивление. Не более. Следуя плану, Рэй продолжил:
— Налоговые декларации в полном порядке, чеки оплачены, в тетрадь занесены все текущие расходы. Откуда взялась эта сумма, совершенно непонятно.
— Ройбен никогда не держал при себе столько наличных,— медленно проговорила Клаудиа.
— Помню, помню. У тебя есть какие-нибудь соображения?
— Ноль,— уверенно ответила гостья.— Судья предпочитал не иметь дела с банкнотами. Терпеть их не мог. За все платил Первый национальный банк. Ройбен долгое время являлся членом правления.
— Да, даже на моей памяти. А доходов со стороны у него не было?
— С какой стороны?
— Тебе лучше знать, Клаудиа. Он посвящал тебя во все свои секреты.
— Он целиком отдавал себя работе, Рэй. Профессиональные обязанности не оставляли ему времени ни на что иное.
— Включая семью.— Фраза вырвалась непроизвольно, и Рэй тут же пожалел о ней.
— Ройбен очень любил вас, мальчиков, но принадлежал к другому поколению.
— Давай сменим тему.
— Согласна.
Они обменялись вздохами облегчения. Говорить о семье не имело смысла. Обоих занимали деньги. Сквозь перила крыльца было видно, как проезжавшая по улице машина сбросила скорость: водитель заметил табличку «ПРОДАЕТСЯ» и рассматривал особняк. По-видимому, ему хватило одного взгляда — взревев мотором, автомобиль тут же покатил дальше.
— Ты знала, что он играл?
— Кто? Судья? Нет.
— Трудно поверить, правда? Раз в неделю Гарри Реке привозил его в казино. Похоже, отец потакал иногда своим слабостям.
— О юристах у нас всегда ходили самые дикие слухи. Несколько человек из-за этого даже пострадали.
— Но про судью помалкивали?
— По крайней мере до моих ушей ничего не доходило.
— Деньги не могли свалиться с неба, Клаудиа. У меня такое ощущение, что они нечистые — в противном
— А если бы он их выиграл, то все равно считал бы грязными, да?
Клаудиа и вправду знала судью намного лучше, чем другие.
— Да. По-твоему, тоже?
— Иначе он не был бы Ройбеном Этли.
Повисла долгая пауза. Время остановило свой бег. Они легонько покачивались в креслах, молчание их не тяготило. Сидение на крыльце располагает человека к задумчивости, толкает остаться наедине с собственными мыслями.
Наконец, набравшись мужества завершить начатое, Рэй подошел к самому главному:
— Хочу выяснить кое-что, Клаудиа, и, пожалуйста, будь откровенна.
— Я всегда откровенна. Это один из моих многочисленных недостатков.
— Мне никогда не приходило в голову подвергать сомнениям отцовскую порядочность.
— Воздержись от этого и сейчас.
— Прошу, не перебивай.
— Извини.
— Не мог ли он получать какие-либо левые доходы? Выраженную в финансовой форме признательность адвоката или, скажем, коллеги из захолустья? Не входил ли кто-нибудь в его кабинет через заднюю дверь, как говорят англичане?
— Категорически — нет!
— Я стреляю наугад, Клаудиа, в надежде, что хоть одна пуля поразит цель. Только представь себе: входишь в кабинет и обнаруживаешь за книгами пачки хрустящих стодолларовых банкнот. На день смерти у отца в банке лежало всего шесть тысяч. Зачем было прятать такое состояние?
— В мире не было человека порядочнее Ройбена.
— Уверен.
— Тогда прекрати молоть чепуху о взятках.
— С радостью.
Она закурила новую сигарету, а Рэй вышел, чтобы долить в чашки чаю. Вернувшись на крыльцо, он обнаружил Клаудию в состоянии, близком к гипнотическому трансу; взгляд ее был устремлен куда-то в бесконечность. Рэй беззвучно опустился в кресло, выжидая, когда гостья очнется, а затем негромко сказал:
— Думаю, судья остался бы доволен, если бы часть этих денег перешла к тебе.
— Вот как?
— Да. Определенная сумма, около двадцати пяти тысяч, мне необходима, чтобы закончить ремонт особняка. Что, если остаток разделить на троих: Форресту, тебе и мне?
— По двадцать пять каждому?
— Совершенно верно. Ну?
— То есть ты не собираешься оформлять их как наследство?— В законах Клаудиа ориентировалась не хуже Гарри Рекса.
— А зачем? Это же наличные, про них никто не знает, а если мы откроемся властям, половина денег уйдет на оплату налога.
— Как же ты объяснишь их происхождение?— Она всю жизнь стремилась быть на шаг впереди собеседника. В городе поговаривали, что исход дела Клаудиа видела яснее любого юриста.
К тому же, считая себя настоящей дамой, она испытывала трогательную любовь к деньгам. Хорошая одежда, дорогая косметика, последней марки автомобиль — откуда у скромной служительницы правосудия средства на эту роскошь? Допустим, она уже получает государственную пенсию, но все равно это не деньги.
— Объяснить его невозможно,— ответил Рэй.