Повитель
Шрифт:
– Постой, так и пропечатано: «Товарищи сибиряки»?! – воскликнул вдруг Федот Артюхин, питавший особое доверие к печатному слову: – Покажи!
Взяв газету, Федот долго, по слогам, вслух складывал слово: «то-ва-ри-щи…» И, засветившись от удовлетворения, вернул газету Веселову:
– Верно ить, чтоб их козел забодал… Так и пишут. Читай-ка, Андрей.
– «Товарищи сибиряки! – снова прочитал Веселов. – На вас вся надежда красного Петрограда. Юг у нас отрезан изменниками – калединцами, в северных же губерниях
– Видали! – обернулся Федот к народу. – С буржуазией, то есть с такими, как Лопатин наш… да еще кое-кто. И с голодом…
– «Борьба становится страшно напряженной, – продолжал читать Веселов, – и ваша товарищеская поддержка нам необходима. Голод – это страшное орудие в руках буржуазии, и от вас, товарищи сибиряки, зависит не дать буржуазии воспользоваться этим орудием и восторжествовать над революцией. Товарищи сибиряки, мы просим вас, как ваши братья по крови и плоти, снабдите красный Петроград – это мозг и сердце великой русской революции – хлебом, и тогда дело свободы русского народа будет обеспечено…»
– Понятно, чего там… Красно написано, да только не для нас… – крикнул, не вытерпев, Игнат Исаев.
– Как не для нас, как не для нас?! – замахал руками Федот.
– Ясно все, Андрей. Сколь можем – поможем… – отчетливо сказал Авдей Калугин.
– Говори, по скольку пудов с каждого двора положено…
– С кого положено – пусть берут. А у меня нету хлеба… – не сдавался Исаев.
Андрей еще подождал, пока немного улягутся страсти. Потом проговорил:
– Нам надо собрать двести пятьдесят пудов. Мы распределили тут, кому сколько сдать… У кого только на семена осталось – брать не будем…
Последние слова Андрея потонули в поднявшемся гвалте. Кричали преимущественно зажиточные, и громче всех – Игнат Исаев:
– Видали – они уже распределили…
– А ты считал, сколь у меня хлеба?
– Вот те и Советы – грабят народ…
Демьян Сухов, молчавший до этого, вдруг сказал неожиданно для всех, обращаясь к Исаеву:
– Да ведь слышал же ты, Игнат Дементьевич, – люди в Петрограде голодают.
– А по мне хоть повсюду пусть подохнут… Ишь ты, жалостливый какой нашелся!..
Веселов закричал, перекрывая все голоса:
– Ти-хо! Спокойно, говорю!..
Шум медленно пошел на убыль. Не дожидаясь, когда он стихнет окончательно, Андрей проговорил сурово:
– Насчет хлеба разговор не шуточный у нас…
Петр Бородин не стал дожидаться конца собрания, побежал домой. Он с таким грохотом швырнул свою палку в угол, что Григорий, привычный к таким возвращениям отца, на этот раз удивленно поднял голову:
– Чего ты гремишь?
– Чего, чего… Хлеб отбирать будут, вот что! Господи, что за напасти на нас!!
– Кто будет отбирать хлеб, почему?
– Почему? Сходи на улицу. Народ расскажет тебе…
Григорий оделся и вышел.
Вечером Петр Бородин, отодвинув чашку с чаем, спросил у сына:
– Что же, Гришенька, делать будем? Может, закопаем хлебушек?
– Как ты закопаешь? Земля-то мерзлая еще.
– А как же быть тогда?
Григорий молча поднялся и пошел спать. Утром вывел из конюшни лошадь и стал запрягать.
– Куда? – высунулся было отец в двери.
– Хлеб повезу Андрюшке.
Старик только икнул и осел на пороге. Григорий краем глаза глянул на отца, усмехнулся и, сжалившись, проговорил:
– Ждать, что ли, когда сами придут к нам? Я узнал вчера, нам немного – двадцать пудов. Отвезем, чего уж… Демьян Сухов вон – тоже повез. Пусть подавятся. А остальное – спрячем куда-нибудь, как земля оттает…
Старик покорно кивал головой.
Несколько недель спустя Григорий действительно выкопал ночью во дворе яму, сложил туда мешки с пшеницей и зарыл. Сверху навалил еще кучу навозу.
Меры предосторожности Бородины приняли не зря. В течение лета Веселов несколько раз объявлял о дополнительной продразверстке. Но Петр Бородин отговаривался, что зерна у него нет, а сколько было – все сдал.
– Спрятали вы хлеб, – говорил Тихон Ракитин, не веря Бородину.
– А ты приди, поищи, – предлагал старик, а у самого сердце заходилось: «Вдруг найдут».
Приходили, искали, но безрезультатно.
– Ты, сынок, сена бы привез возика два, сметал на то место, – сказал Петр сыну как-то уже под осень. – Все-таки спокойнее было бы… Игнат Дементьич вон тоже под навоз спрятал. Нашли вчера. Как бы не навело их теперь…
Но именно сено и «навело» на бородинский тайник.
Хмурым октябрьским утром во двор ввалилась куча народу. На крыльцо в расстегнутой телогрейке вышел Григорий, сел на перила, зевнул. Достав из кармана горсть каленых семечек, начал плевать на землю, не обращая внимания на людей. Среди толпы стоял и Федот Артюхин. Сдвинув на затылок военную фуражку, он выдвинулся вперед и негромко крикнул:
– Эй, ты!..
– Ну, – коротко отозвался Григорий.
– Не нукай, не запряг еще, – огрызнулся Федот.
– Вы по какому делу? – спросил Григорий сразу у всех. – Если насчет хлеба, то зря. Нет у нас лишней пшеницы.
– А чего это сено вздумали перевозить так рано? – спросил Тихон Ракитин.
– Какое сено? – невольно вскочил с перил Григорий. Но, поняв, что выдает себя, поспешил сесть обратно.
– А вот это самое, – указал Артюхин рукой через плечо. – В прошлые годы ты всегда по первопутку возил, а то и зимой.
– В самом деле, мы проверим, Григорий, – проговорил Веселов. – Ну-ка, тащите с пяток вил.