Повод для оптимизма

Росоховатский Игорь Маркович

– Готовь угощение, жена, - тараторил хозяин-мулат.
– Разве ты не видишь, у нас радость - пожаловал гость! Прошу, прошу, мой дом - ваш дом!

Я уже понял, что этот мулат не мог оказаться моим проводником, и был изрядно обеспокоен шумом, который поднимался вокруг моей персоны. Конечно, я и не мечтал о том, чтобы войти в поселок незамеченным, но в мои планы входило сделать это как можно тише. Поэтому я недвусмысленно оборвал его:

– Простите, не скажете ли, где дом акдайца Этуйаве?

– Скажу, скажу, - заверил

меня хозяин, сверкая улыбкой, - но сначала вы хотя бы позавтракайте у меня.

Он смотрел на меня так, будто к нему пожаловал любимый брат, которого он не видел лет пятнадцать.

Я был наслышан о гостеприимстве местных поселенцев-мулатов, но то, с чем я столкнулся здесь, превосходило все ожидания. Жена и дети хозяина суетились вокруг меня, будто верноподданные около короля. Я обратил внимание на угол комнаты, задернутый плотной занавеской. Мне чудилось там какое-то движение, иногда казалось, что оттуда долетают слабые стоны и хрипы, но в это время, перекрывая все звуки, внизу, под домом, прозвучал истошный визг поросенка. Может быть, хозяин откармливал его к празднику, но сейчас прибыл гость - и все планы на будущее или соображения экономии отбрасывались без малейшего сожаления. А ведь мулат не мог рассчитывать на то, что я отплачу ему той же монетой, когда он приедет в город. В городе жители таких поселков почти не бывали.

Впрочем, подумал я, возможно, его гостеприимство объясняется просто тем, что он почуял во мне настоящего господина. С другой стороны, местные жители и не умели, и не желали планировать завтрашний день. Они хотели веселиться - и только. Мой приезд хозяин дома рассматривает как повод для пьянки и веселья.

Хозяин позвал старшего сына, и они вдвоем принялись свежевать и жарить на вертеле поросенка. Я спустился к ним. Все уговоры и объяснения, что мне нужно срочно идти к Этуйаве, не возымели действия.

– Я уже послал за Этуйаве, сейчас он придет, - улыбнулся хозяин.
– А вы, господин, отдыхайте.

Я отметил, что ни он, ни его родные не позволяли себе никаких расспросов, предоставляя мне самому решать, что говорить, а о чем умолчать.

– У меня совсем нет времени, - взмолился я.

Хозяин понимающе посмотрел на меня - в здешних местах привыкли встречать и тех, кто не поладил с законом - и успокаивающе сказал:

– В моем доме гостю нечего опасаться.

Я знал, что это не пустые слова: если бы нагрянула погоня, хозяин без колебаний защитил бы меня.

По лестнице уже спускалась его жена, кланяясь и приглашая меня в дом.

Пришлось идти за ней, устраиваться поудобнее на почетном месте и, вежливо улыбаясь, вести "светский" разговор. Сквозь неплотно подогнанные доски пола было видно, как суетится хозяин. Несло запахом навоза и крови. Во время наводнений или ненастья они забирают скот в дом, и тогда здесь не продохнуть.

Тревога не оставляла меня ни на миг, я думал об одном: как бы выбраться отсюда. Мне показалось, что я слышу легкие шаги на лестнице. Рука автоматически потянулась к оружию.

Дверь открылась - вошел высокий, стройный акдаец. Его глаза смотрели дружелюбно и с достоинством. Он приветствовал меня, коснувшись правой ладонью груди. Вокруг шеи у акдайца висело ожерелье из деревянных палочек и зубов крокодила. Я понял, что это и есть мой будущий проводник, и протянул ему связку бус, которую хранил в потайном кармане, помня совет Густава. Но акдаец тотчас передал бусы хозяину дома.

– Этуйаве ждал тебя, его лодка готова, - сказал он мне. Акдаец был немногословен, как и положено вышколенному проводнику, привыкшему не задавать лишних вопросов.

Хозяйка уже накрыла на стол. Там появились жаренная поросятина и бутылки виски и джина. Хозяин тащил на стол все, что имелось в доме.

Сколько в здешних обычаях от истинной щедрости, а сколько - от желания пустить пыль в глаза, потешить свою гордость?
– подумал я, поглядывая на невозмутимое лицо Этуйаве. Казалось, его не удивляло и не радовало такое обилие еды и выпивки.

– За здоровье дорогого гостя! Пусть будет счастлив его путь! восклицал хозяин, подымая стакан с джином.

Мне и Этуйаве он налил виски, а сам пил дешевый джин. Видно, не наскреб денег на лишнюю бутылку виски.

Из угла, задернутого занавеской, послышался стон. Хозяин метнул взгляд на жену, и та исчезла за занавеской, а он долил виски в мой стакан, придвинул ближе ко мне ножку поросенка, явно желая отвлечь от того, что делается в углу.

Тревога вспыхнула с новой силой. Разговаривая с хозяином, я весь превратился в слух. По занавеске мелькали тени, до нас доносились приглушенное бормотание, хрипы.

Этуйаве понял мое состояние. Он сказал:

– Маленький мальчик болен. Его сын. Гостя нельзя беспокоить. Но ты посмотри. Можно?

Он обернулся к хозяину, и тому не оставалось ничего другого, как кивнуть, разрешая. Этуйаве отдернул занавеску.

На ящиках из-под сыра, накрытых грязными одеялами, лежал мальчик лет пяти-шести. Его глаза были широко открыты, но вряд ли они что нибудь видели. Между запекшимися потрескавшимися губами мелькал кончик языка, пытавшийся слизнуть пену. Голова мальчика была завязана цветной тряпкой, на которой пятнами проступала кровь.

– Ему на голову вчера упал камень, - сказал хозяин.
– Мой брат поехал за доктором в соседний поселок, сегодня к вечеру он должен приехать.

Я внимательно посмотрел на лицо мальчика, на красные пятна, проступившие на щеках, на синяки под глазами.

– Смотри, - настойчиво сказал Этуйаве, сдвигая тряпку с головы больного.

С первого взгляда я определил, что рана неглубокая, но опасная. Осколок кости застрял в мозговой оболочке. Вероятно, уже начинается заражение. Нужна немедленная операция.