Повод для паники
Шрифт:
– Отформатировав раздел «С»?
– Именно так! И вы поможете нам это сделать.
– Господин Хатори! – Терпение Семена наконец лопнуло. – Вам никто не говорил, что вы – безумец?..
До сих пор маршала Петренко еще не били по лицу. Даже жена ни разу не залепила ему пощечину, хотя скандалы у них в семье случались частенько. Поэтому можно сказать, что в эту ночь Семену довелось познать неизведанные доселе ощущения. Правда, будь на то его воля, он бы предпочел и дальше оставаться в неведении, но здесь от его воли уже ничего не зависело.
Хатори Санада смотрел на избиваемого маршала и молчал. Его никогда в жизни не называли безумцем, и ему это тоже не понравилось.
Ахиллесу
– Что с вами случилось? – участливо поинтересовался Клаус Штрауб у Семена, когда тот отыскал его на одном из пустынных полигонов стадиума «Сибирь». Бывший маршал, а ныне член Макросовета стоял посреди полуразрушенной улицы возле настоящего древнего танка и снисходительно посматривал на ковыляющего к нему Петренко. Семен слегка припадал на правую ногу и морщился, когда порой запинался за разбросанные тут и там булыжники.
– Будто не догадываетесь! – проворчал Семен. – Ваши чертовы реалеры не знают иного способа заставить человека сотрудничать, как только лупить его почем зря! Полночи синяки с лица сводил, благо в «Панацее» отыскались нужные инжекторы. Да и тех, как видите, не хватило…
И Семен красноречиво потер больную ногу.
– Кто это сделал? – нахмурился Клаус, но гнев его не выглядел искренним. – Ладно, разберусь, накажу… Не сердитесь на парней Хатори, они – люди боя, резкие, прямолинейные. У таких с упрямцами разговор короткий. А вы, я слышал, проявили изрядную твердолобость.
– Еще бы я не упрямился! – возмутился Семен. – Врываются среди ночи, стращают совершенно безумными историями, да еще и к государственной измене склоняют!
– Это моя вина, – покаялся Штрауб. – Надо было сразу поговорить с вами лично, тогда у вас возникло бы меньше сомнений. Давайте-ка пройдемся. Или желаете где-нибудь присесть?
Семен окинул взглядом полигон: руины, окопы, покореженное железо, разбитая древняя боевая техника… Странное место для беседы выбрал Клаус Штрауб, хотя в турнирное межсезонье безлюдные полигоны стадиума были, пожалуй, самым подходящим местом для тайных встреч. Инфоресивер на виске у Штрауба отсутствовал. По настоятельной просьбе арбитра Семен тоже снял свой ключ, когда покидал квартиру. Хатори дал гарантию, что ни одно слово, сказанное Штраубом и Петренко, не вылетит за пределы стен «Сибири», и отключил на полигоне «1942» даже служебные модули. Без них окружающая обстановка стала еще больше соответствовать двадцатому столетию, закату эры Сепаратизма. Не хотелось бы Семену жить в те времена, однако после того, во что его вынудили ввязаться вчера, Петренко уже не хотелось жить и сегодня. Но с судьбой потенциального преступника приходилось смириться. Маршалу четко разъяснили, что будет, если он вдруг решит наложить на себя руки. Или сознается во всем коллегам по Службе.
– Лучше прогуляемся, – ответил Семен. Отбитая нога болезненно ныла, но протирать штаны на грязных камнях Петренко не хотел.
И они с Клаусом не спеша зашагали вдоль улицы, обходя завалы и бронированные машины, чем-то похожие на уродливые гибриды гигантских черепах и носорогов.
– Как ваша семья? – участливо поинтересовался Клаус. Казалось бы, вполне обычный вопрос при встрече двух знакомых.
– Оставьте в покое мою семью! – взвился Петренко. – Я дал слово, что сделаю все, как вы прикажете! Только не трогайте Такиру и дочь!
– Успокойтесь, маршал! – тоже повысил голос Штрауб. – Я всего лишь поинтересовался. Но вы правильно заметили: безопасность вашей семьи сегодня целиком и полностью зависит от вас. Мы, конечно, не звери, но если вы нас вынудите, придется прибегнуть к насилию. Хатори уже доказал вам, что мы не шутим. Потребуется – докажет более убедительным способом.
– Ненавижу… – прошептал Семен. – Вы не люди.
– Ошибаетесь, – не согласился Клаус. – Мы-то как раз стопроцентные люди, а вот те, с кем мы ведем войну, – нет. Они также не звери и не сказочные чудовища. Они… как вы там говорили: вирусы? Весьма точное определение, надо заметить.
Петренко не ответил. Он пришел сюда не по своей воле и не собирался разводить пустопорожние разговоры. Ему уже вкратце растолковали, что от него потребуется, однако в звенящей от ударов голове все это отложилось плохо. Семен запомнил: Штраубу и Хатори до зарезу требовался его терминал. Только вот зачем – припоминалось смутно. Вроде бы как раз для того самого зловещего форматирования. Безграмотная методика: закладывать в чью-то голову знания и одновременно бить по ней кулаками. Бить требовалось либо до, либо после – так сказать, для лучшего усвоения. Похоже, Санада понятия не имел об этом воспитательном принципе, хотя и был уже зрелым человеком.
– Я хочу, чтобы вы до конца осознали главное, – продолжал Клаус. – Мы не враги и не изменники. Но нас непременно заклеймят как предателей, если мы проиграем. Вот поэтому нам и нельзя проигрывать.
– Вам нельзя, – поправил его Семен. – Меня ждет трибунал в любом случае.
– Да не будьте вы таким пессимистом, – похлопал его по плечу Штрауб. – Обещаю, что, когда мы вернем в мир порядок, вы станете героем! Вас ожидают слава и почести.
– Нужны они мне в Антарктиде, – обреченно вздохнул будущий герой войны с виртоклонами.
– Ладно, хватит паниковать, перейдем к делу, – сменил тему член Макросовета. – Отправив свой запрос привратнику, вы, конечно же, не знали, что этот двуличный мерзавец сортирует всю идущую через него информацию по категориям секретности и докладывает Паскалю Фортрану о любом сомнительном запросе. Если бы запрос отправил я, все было бы в порядке, но когда рядовой маршал вдруг начинает пользоваться терминологией Законотворца, это вызывает подозрения. Макросовет насторожился, и у меня возникли крупные неприятности. Сегодня мне закрыт доступ ко многим важным участкам Закрытой зоны. К счастью, не ко всем, поскольку иначе я бы не нашел образец вашего голоса и не открыл войс-блокиратор у вас в квартире. Ваша самодеятельность разрушила мои планы, поэтому нам приходится торопиться, пока меня и вовсе не лишили всех прав.
– Простите за нескромность, но как вы вообще их получили? – не удержался Семен от давно терзающего его вопроса. – Я еще не забыл тот случай, когда вы пришли к нам и жаловались на ошибку, якобы допущенную при последних выборах. Следуя логике вашей истории, ошибка и впрямь была, иначе каким образом живой человек умудрился затесаться в компанию виртоклонов?
– Все очень просто, – объяснил Штрауб. – Эти твари так же смертны, как и мы. С одним отличием – для них не существует естественной смерти. Лишь от несчастного случая – системного сбоя, например, или того же форматирования. Что стряслось с одним из них аккурат во время выборов, я не знаю, только Макросовету срочно потребовался новый виртоклон. Элементарно клонировать кого-то из своих они не стали – любопытная «наследственность», заметьте: как и мы, виртоклоны также не доверяют собственным копиям! – поэтому им ничего не оставалось, как поступиться законом и взять для клонирования человека. А почему меня, спросите вы? Никакой загадки: в свое время я уже служил прототипом для одного из виртоклонов, которого потом уничтожили в карантинном секторе…