Повседневная жизнь французов во времена религиозных войн
Шрифт:
В поисках мудрости
Довольная своей победой над знатными дворянскими кланами, при том, что ни один из противников полностью не уничтожил другого, Екатерина Медичи начала проводить в жизнь новую политику — политику примирения и согласия, которая, по ее мнению, должна была стать частью нового мирового порядка, установленного Господом, как написал об этом в 1562 году поэт Ронсар в стихотворении к регентше. Соотнесенность с учением Платона, слова «милосердие и правосудие» (pietas etjusticia), вписанные в девиз Карла IX, в то время свидетельствовали о принятии как монархами, так и большей частью элиты идеалов флорентийского гуманизма конца XV века.
Справедливость, одна из основ девиза Карла IX, это справедливость мудрости, и, по утверждению Платона, заключает в себе скромность, умеренность, смирение и любовь к добродетели. Справедливость гарантирует мир, вознаграждает достойных и наказывает злых. Вкупе с милосердием, вторым столпом политической жизни королевства, посредством которого поддерживается связь с Богом, является королевское правосудие, наделенное правом ведения войны ради поддержания всеобщего порядка. Оно способствует созданию в обществе нового равновесия, достичь которого хотели руководители правительства периода регентства.
Екатерина Медичи вдвойне почитала философию неоплатоников, ибо, во-первых, была родом из Флоренции, а во-вторых, восторженной поклонницей своего свекра Франциска I, короля-неоплатоника, яркий образ которого предстает перед нами в работах Анн Мари Лекок. Жак Амио [9] , написавший ряд книг, предназначенных для воспитания королевских детей, учил короля Карла IX «сапиенции» (sapientia), включавшей в себя, по его представлениям, благоговение перед Господом и поддержание августейшего величия. «Сапиенция» должна была дать Карлу IX возможность стать для своих подданных образцом короля-философа, описанного в диалоге Платона «Республика». В системе образования царственных отпрысков центральное место занимала история образцовых событий, которые должны были научить будущего монарха избегать случайностей в деле управления государством.
9
Жак Амио (1513—1591), гуманист, воспитатель детей Генриха И.
Платоновская философия власти противостояла образу тирании, олицетворением которой в период царствования Франциска II многие считали фактических правителей Гизов. Торжественный союз власти и философии был запечатлен художниками. Историк Дени Крузе описал картину работы Антуана Карона, где в центре изображен Карл IX, уступающий дорогу матери. За ним расположилась группа мужчин, представляющих божественные науки. Слева вперед выступает старик, вручающий монарху книгу, символизирующую знания, которыми обладает только божественный избранник. Знания эти приобретаются в процессе воспитания. Эта картина, хранящаяся в музее города Бове и получившая название «Вручение книги и меча», свидетельствует, что традиционная функция короля-полководца, защитника народа, теперь уступает первенство функции «великого знатока» всех наук.
Монарх не мог более довольствоваться единственным умением — умением вести войну, он должен был придумывать политические ходы, обеспечивающие сохранение мира и порядка, заставлять подданных поддерживать согласие и гармонию в королевстве. Изучая политику, проводимую Екатериной Медичи и Карлом IX с 1563 по 1567 год, можно только удивляться их горячему желанию следовать этим философским постулатам. Педагогические принципы Жака Амио воплощались на практике: король-философ насаждал среди своих подданных науку гармонии и добродетели. Несправедливость становилась врагом власти и короля, чья душа была открыта навстречу идеям, несущим в себе Добро.
Во время путешествия
Королевский вояж Карла IX по Франции (1564-1566)
Празднества, подобные торжествам в Дре, устраивались повсюду, и всюду, благодаря умело организованной пропаганде, короля и его мать встречали как миротворцев, в которых так нуждалась Франция. Путешествие с миротворческими целями было предприятием огромной важности: французы получили возможность увидеть вблизи своего монарха, могли поговорить с ним и даже его потрогать — во время парадного въезда в город, во время организованных в его честь празднеств, во время литургии, где также славили королевскую власть. Приближение короля к народу изменило политический расклад, ни у кого больше не возникало подозрений, что верховную власть захватил какой-либо клан, как это было во времена Франциска II и Гизов. Народ видел, что монарх готов выслушать его просьбы и жалобы.
Посещение столиц каждой из провинций было организовано по определенной схеме. Прежде всего король и канцлер Франции отправлялись в парламент. Местные парламенты нередко простирали свои полномочия столь далеко, что возлагали на себя часть функций центральной власти — разумеется, в ущерб последней — и проводили политику, идущую вразрез с политикой короля. Так, парламент Экса присвоил себе функции настоящего католического правительства Прованса и отказался ратифицировать Амбуазский эдикт от 19 марта 1563 года, положивший конец Первой религиозной войне. Король применил санкции и в марте 1564 года отстранил всех членов парламента от должности, а на их место назначил временный совет, состоящий из членов Парижского парламента и двух советников Большого совета.
Король не намерен был принимать крайние меры. Его визит, подготовленный губернатором и канцлером, планировался как начало диалога, а в случае необходимости — и переговоров с членами парламента относительно восстановления прежнего порядка. В парламенте прошла церемония, именовавшаяся ложем правосудия, с присутствием короля и соблюдением всех необходимых формальностей. Трибуна, где, облаченный в парадную мантию, с парадной цепью ордена Святого Михаила на шее, располагался король, символически возвышалась над креслом первого президента парламента. Место короля, находившееся на самом верху в центре, служило своего рода точкой отсчета, книзу от которой, строго соблюдая иерархию, располагались все остальные: справа от монарха сидела королева-мать, на некотором расстоянии от нее принцы крови, коннетабль и губернатор провинции. У подножия возвышения находилось место канцлера, сидевшего лицом к депутатскому корпусу. Когда король брал слово, канцлер вставал и обнажал голову; его примеру следовали все присутствующие. Во время краткой приветственной речи канцлера стояли только советники суда, правда, с покрытыми головами, а председатели, подобно принцам крови, имели право сидеть. Адвокатам же все время приходилось стоять с непокрытыми головами.
Во всех выступлениях канцлера подчеркивалась роль короля как законодателя и верховного судьи, наделявшего парламенты соответствующими полномочиями. В Бордо, где среди магистратов не было единства, а также слишком мало внимания уделялось королевским директивам, король повел себя властно и напомнил о принципах, на которых зиждилась монархия. Желая призвать парламенты к исполнению их непосредственных обязанностей, король одновременно хотел им дать больше прерогатив, что позволило бы уменьшить давление на них со стороны Парижского парламента, который, по его мнению, имел ярко выраженную тенденцию выступать в качестве опекуна монархии. Впрочем, несмотря на протесты разгневанного парламента Парижа, в августе 1563 года в Руане было объявлено о совершеннолетии Карла IX.