Повседневная жизнь французов во времена религиозных войн
Шрифт:
Еще одна местная проблема связана с капитулом Нотр-Дам де Шартр. Капитул был наделен всеми сеньориальными правами и жестко требовал от всех уплаты податей. Натуральные налоги, шампар и авенаж, были гораздо более высокими, от 11 до 16%, в то время как в целом средний процент этих налогов был равен всего 8. Десятая часть наказов содержала нападки на грозный капитул, и в строках этих наказов звучала жажда мести.
Церковников обвиняли не только в стремлении к наживе. Будучи крупными землевладельцами, они вводили экономические новшества, что противоречило их общественной миссии облегчать нищету и помогать бедным, а также ставило их в конкурентные отношения с крестьянами. Значительная часть земель была
В ряде наказов выражено недовольство увеличением арендной платы. Жители Лешен-Доре, настроенные весьма критически по отношению к дворянству, которое они полагали богатым и ненужным, без колебаний вступали на тропу классовой борьбы, утверждая, что теперь земли сдают в аренду только «толстым господам». Жители деревень Ис и Корве объясняли, что «их дети и наследники» расчистили и очистили от мусора вышеуказанные земли, построили там дома, сделали эти земли плодородными, и те участки, что некогда были «тощими», теперь стали «тучными».
Арендаторы, взявшие землю в долгосрочную аренду, не видели разницы между арендуемыми землями и землями, владельцами которых они были и за которые они выплачивали небольшую поземельную подать сеньору. Поэтому они считали, что «господин, который гонит их ударами толстой палки и судебными процессами» с земли, совершает величайшую несправедливость.
Социальные последствия таких изгнаний были устрашающими: лишившись земли, а с ней и дома, несчастные крестьяне оказывались на улице и вынуждены были выпрашивать подаяние. Составители наказов писали: «Две или даже три сотни бедняков, малых детей, несчастных девушек, мужчин и женщин без счета (…) не имеют никаких средств (…) и им негде жить». Просили они лишь о том, чтобы им дали возможность «обрабатывать землю и есть свой черствый черный хлеб, заработанный в поте лица, своим горбом, на палящем солнце». И добавляли: «Что же можно сказать о тех священниках, о таком милосердии и о такой религии, что допускает подобные ужасы!»
Духовенство и дворянство были не единственной элитой, на которую жители деревни указывали как на своих угнетателей. Еще одной мишенью словесных инвектив был город. Почти треть наказов содержит мстительные выпады в сторону города. Город рассматривается как место, где делаются деньги. Жители Треона, например, полагали, что в городе «находятся все финансы королевства», а протестанты из Илье обличали «наглость городов, снимающих сливки со всей остальной страны». Жители Лешен-Доре подозревали горожан в «нечестно нажитых богатствах», нажитых в ущерб деревне; они были уверены, что, разоблачая горожан, они помогают королю. Обитатели Фонтене-сюр-Эр и многих других деревень обрушивались на горожан-ростовщиков, утверждая, что городские жители, когда дают деньги в долг, вернуть требуют «вдвое больше», то есть пользуются бедственным положением крестьян, разоренных солдатскими набегами и постоями, в то время как крестьяне хотят не наживаться, а всего лишь восстановить разрушенное хозяйство.
Город для сельских жителей был местом пребывания должностных лиц, взимавших налоги, или, говоря языком крестьян, представителей власти, обогащавшихся в ущерб государству и наживавшихся на людской бедности. Впрочем, под словом «город» в наказах подразумевалась не только столица бальяжа Шартр, но и соседние города — Орлеан и Дре, а также маленькие укрепленные поселения, обнесенные стеной, такие как Галардон,
Селяне возмущались вмененной им обязанностью бесплатно трудиться на восстановлении укреплений Шартра, особенно потому, что их при этом не кормили и еду приходилось приносить с собой. В своих записках за 1591 год некий горожанин, лигист из Шартра, свидетельствует, что множество крестьян, работавших, действительно, в ужасающих условиях, умерли во время осады Шартра.
Между деревней и городом постоянно существует недопонимание. В Шартре соляной склад открывался только в одиннадцать часов, а то и в полдень. К этому времени перед воротами его собиралась огромная толпа, и тем, кто пришел последним, приходилось очень долго ждать, чтобы купить нужную им соль. И «бедному человеку из деревни» приходилось возвращаться домой ночью, «подвергая опасности свою жизнь». В наказах высказывалось пожелание открывать склады в семь или восемь часов утра, чтобы деревенский житель без труда мог совершить покупку и вернуться к себе домой в промежутке между восходом и заходом солнца.
Острая и грозная социальная критика в речах сельских жителей XVI века не обладала четко выраженной дифференциацией. Чаще всего селяне выбирали своим объектом ближайшую мишень: приходского священника, местного сеньора, шартрского каноника, чиновников, горожан. Но в ряде наказов критикой не обошли и государство: в его адрес звучит множество жалоб, но — подчеркнем — ни одна из этих жалоб не затрагивает короля.
Государственная реформа глазами сельских жителей
Большая часть требований сельских жителей касалась налоговой политики, отправления правосудия, насилия, чинимого военными, и поддержания порядка. И все же в 14% наказов есть высказывания относительно состава основного органа власти — королевского совета. В наказе жителей деревни Лалуп, что в Перше, содержится весьма оригинальное предложение формировать этот совет исключительно из провинциальных депутатов, по двое от каждой провинции, причем один депутат должен быть дворянин, а второй из третьего сословия. Платить этим депутатам должен не король, а сами провинции, ибо только так можно гарантировать независимость депутатов. Избираться эти депутаты будут всего на три года. В этом же наказе выражалось пожелание собирать регулярно Генеральные штаты, с периодичностью раз в шесть лет.
В деревнях Липланте, Сен-Лу и Эрменонвиль-ла-Птит выдвигались более скромные требования: тамошние жители хотели, чтобы в каждой провинции раз в семь или десять лет избирали одного сеньора, «дабы он трудился для народа». И всякий раз, когда решаются вопросы о налогах, займах и размещении на постой, сеньор этот высказывал бы свое аргументированное мнение.
В ряде наказов озабоченность государственными делами выражалась, например, в желании устранить от управления женщин (разумеется, это был прозрачный намек на Екатерину Медичи) и иностранцев (этот наказ метил в снискавших повсеместную ненависть итальянцев из окружения Екатерины Медичи). Численность подобного рода наказов довольно велика — они составляют 26% от общего числа наказов, где затрагиваются вопросы, связанные с государством.
В целом сельские жители не выступали с проектами установления конституционного строя, они верили королю и считали, что именно король сможет навести порядок в государственных институтах. В наказах разоблачались наиболее частые злоупотребления, мешавшие селянам вести нормальное существование, например, насилие со стороны военных (в 49 наказах из пятидесяти). Рассказы о грабежах, насилиях, вымогательствах, бесчеловечных и варварских поступках свидетельствуют о том, насколько глубоко гражданская война вторглась в общественную и культурную жизнь деревни.